lavender’s green,

When you are king, dilly, dilly,

I shall be queen.

Who told you so, dilly, dilly,

who told you so?

«Twas my own heart, dilly, dilly,

that told me so»16

Когда Шейла вошла в гостиную, то увидела гостя стоящим около окна и в задумчивости барабанившего пальцами по подоконнику. На её тихие шаги он обернулся.

– Мистер Гамильтон, скажите, Вы уверены в достоверности сведений о том, что папины бумаги до сих пор обладают определённой ценностью?

– Да.

– Скажите, я правильно понимаю, что маслобойня и мануфактура являются недвижимым имуществом, и могут быть проданы только от имени моей мамы, так же, как и дом?

– Да.

– А ценные бумаги могут продаваться нашим управляющим, поскольку находятся в его доверительном управлении?

– Да.

– Тогда у меня к Вам, мистер Гамильтон, есть встречное предложение. Купите папины акции и ценные бумаги на любую сумму, которую пожелаете. Мне много не надо, главное, чтобы хватило на первый взнос в госпиталь святой Марии Вифлеемской. Если денег будет недостаточно, я подпишу бумаги, гарантирующие продажу Вам дома за любую сумму, которую Вы назначите. Я понимаю, что такая сделка сможет быть реализована только после официального признания мамы недееспособной, но до этого момента порукой Вам будет моя честь, как наследницы графского рода Беркерри.

То, что озвучила Шейла, как раз и являлось тем четвёртым вариантом, который Кемп сначала отбросил, как самый неинтересный, а сейчас, пока ждал возвращения Шейлы, склонялся к нему после увиденного. Если бы… Если бы она не произнесла последнюю фразу. Фразу о «чести» рода Беркерри. Это взбесило Кемпа, он сжал кулаки и шагнул в сторону Шейлы.

– Зачем же мне тратить свои деньги на то, что я могу получить бесплатно в качестве Вашего приданого?

Шейлу испугала эта вспышка гнева – сузившиеся, блестящие от злости, глаза и шипящий низкий тон голоса. Но она знала по маме, что агрессию можно снять только лаской и терпением. А потому постаралась начать как можно мягче:

– Мистер Гамильтон…

Кемп не дал ей продолжить. Поднял руку, повелевая замолчать (Шейла, вдруг, испугалась, что он может ударить) и жёстко сказал:

– Сейчас я расскажу Вам, что будет, когда Вы станете моей женой. И как будут развиваться события, если не примете моё предложение. Потом у Вас будут сутки на размышления. Итак, когда мы поженимся, я возьму все заботы на себя – и о Вашей матери, и о Вас, и об имуществе, которое станет моим. От Вас потребуется только одно – соблюдать честь моей фамилии и вернуться на подобающее место в высшем обществе графства…

– При всём уважении, мистер Гамильтон, – вклинилась в образовавшуюся паузу Шейла, которая успела немного успокоиться во время слов гостя, – Вы не совсем понимаете устои английского светского общества. У нас ценят традиции и свято блюдут чистоту древности рода. Никакие деньги не откроют Вам двери в высший свет…

– При всём уважении, мисс Беркерри, – ехидно остановил Шейлу Кемп, – Вы сильно отстали от жизни за десять лет затворничества. И совсем не понимаете, насколько изменился мир вокруг Вас. Да, те, кто обладает титулом и богатством, возможно, и не подадут мне руки, но их количество так ничтожно мало, что их мнение меня не волнует. А то большинство, которое обладает титулами, но утратило своё богатство, будет искать со мной знакомства. То, что в душе они никогда не признают меня ровней, меня не беспокоит. Я не ищу их дружбы. Я жажду власти, которую мне обеспечивают мои деньги. Это так, лирическое отступление на Ваше замечание. А теперь послушайте, что будет, если Вы не примите моё предложение. Я не подпишу фиктивный договор. Торги за дом возобновятся с той цены, на которой закончились в этот раз. Кто бы в них не попытался участвовать и какую бы цену не предлагал, в моих силах не дать этой сделке состояться. Вы потеряете ещё три месяца и останетесь ни с чем. Если Вы и в этом случае продолжите упорствовать, я подам в суд на Вас и Вашего адвоката за сокрытие правды о недееспособности леди Мисти Беркерри. Вы, Ваша мать и Олистер Астор будут опозорены не только в глазах высшего света, но и всего графства Беркшир. И что же тогда будет с «честью» Вашего графского рода, а, мисс Беркерри? Подумайте над этим. С одной стороны, богатство, беззаботность, всеобщее уважение. С другой – нищета, голод, болезни, забвение. По-моему, выбор очевиден, – усмехнулся, закончив, Кемп, – Можете не провожать меня. Я знаю, где выход.

У двери Кемп обернулся и сказал:

– Сутки! Только одни сутки!

На него смотрели потемневшие до черноты от ужаса глаза маленькой девочки с лицом сильно уставшей женщины. Третий раз за день. И это было уже слишком даже для него.

14 – психиатрическая больница в Лондоне с 1547 года. Официальное название – Бетлемская королевская больница. Более известна под названием Бедлам, что стало именем нарицательным, символизирующим крайнюю неразбериху (из Википедии)

15 – театр «Глобус» был построен на средства труппы актёров «Слуги лорда-камергера», к которой принадлежал Шекспир (1564-1616гг). Здесь впервые были поставлены многие его произведения (из Википедии). Историки полагают, что впервые английская профессиональная актриса вышла на лондонскую сцену именно в шекспировской пьесе «Отелло» в роли Дездемоны в 1660г.

16 – английская народная колыбельная песня «Голубая лаванда»:

Голубая лаванда, дилли, дилли,

Лаванда зеленая,

Если ты король, дилли, дилли,

Я буду королевой.

«Кто тебе так сказал, дилли, дилли,

кто тебе так сказал?»

«Это было мое собственное сердце, дилли, дилли,

что мне так сказало»

Позови своих людей, дилли, дилли,

дай им работу,

Одним в руки плуг, дилли, дилли,

другим в руки вилы,

Одни пусть заготовят сено, дилли, дилли,

другие пусть срезают кукурузу,

А мы с тобой давай пока, дилли, дилли,

погреемся здесь.

Голубая лаванда, дилли, дилли,

Лаванда зеленая,

Если ты король, дилли, дилли,

Я буду королевой.

10

Шейла проплакала все те 4 часа, которые могла бы спать. Заснула уже днём. А когда проснулась, увидела счастливую и беззаботную маму, которая кружилась в вальсе, представляя себя на балу…

Ах, как бы Шейле хотелось тоже быть такой! Витать где-то далеко, в своём придуманном мире, куда посторонние люди приходят и откуда уходят по твоему желанию. Где всегда светит солнце. Где всегда тепло. Где нет голода. Где не надо заботиться о хлебе насущном, о крыше над головой, о том, как ты выглядишь, что наденешь.