В Сан-Сесиле несколько членов группы должны были взять живыми. Очень скоро их начнут допрашивать. В отличие от британских агентов бойцы французского Сопротивления не носили при себе капсулы с ядом. Единственное, что можно было наверняка сказать о допросах, — что в конечном счете говорить начинают все. Иногда гестаповцы теряли терпение, иногда от чрезмерного рвения они убивали допрашиваемых, однако при достаточной решимости и осторожности они могли заставить даже самую сильную личность предать своих лучших товарищей. Никто не может вечно переносить мучения.

Поэтому Флик должна была исходить из того, что дом Мишеля известен врагу. Куда же его теперь следует отвезти?

— Как он там? — с беспокойством спросила Жильберта.

Флик взглянула на заднее сиденье. Глаза Мишеля были закрыты, но дышал он нормально. Он заснул, и для него это самое лучшее. Флик смотрела на него с нежностью. Нужно, чтобы о нем кто-то позаботился — по крайней мере день или два. Она повернулась к Жильберте. Молодая и незамужняя, она, вероятно, все еще живет с родителями.

— Где ты живешь? — спросила Флик.

— В пригороде, на Рут-де-Сернэ.

— Одна?

Жильберта почему-то испугалась.

— Да, конечно, одна.

— Это дом, квартира, комната?

— Двухкомнатная квартира.

— Мы едем туда.

— Нет!

— Почему? Ты боишься?

Жильберта явно оскорбилась.

— Нет, не боюсь.

— Что же тогда?

— Я не доверяю соседям.

— Там есть черный ход?

— Да, с переулка, который идет вдоль небольшой фабрики, — неохотно сказала Жильберта.

— Кажется, это идеальный вариант.

— Да, вы правы, мы должны ехать ко мне. Просто я… Вы застали меня врасплох, только и всего.

— Извини.

Сегодня ночью Флик должна была вернуться в Лондон. В восьми километрах от Реймса, на лугу у деревни Шатель ее будет ждать самолет. Правда, неизвестно, сумеет ли он туда попасть, думала Флик. Ориентируясь по звездам, чрезвычайно трудно найти нужное поле возле маленькой деревни. Пилоты часто сбиваются с пути — собственно, это просто чудо, что они вообще когда-либо попадают туда, куда должны попасть. Она выглянула наружу. Ясное небо постепенно окрашивалось в темно-синие вечерние тона. Если погода не изменится, все будет залито лунным светом.

Не сегодня, так завтра, подумала она — как всегда.

Ее мысли переключились на товарищей, которые остались сзади. Умер ли молодой Бертран или остался жив? И что произошло с Женевьевой? Пожалуй, лучше бы их постигла смерть. Оставшись в живых, они подвергнутся пыткам. Сердце Флик содрогнулось от боли, когда она снова подумала о том, что привела их к поражению. Бертран, кажется, был ею увлечен. Он был слишком молод и потому испытывал чувство вины из-за того, что втайне любил жену своего командира. Лучше бы она приказала ему остаться дома. На исход сражения это бы не повлияло, и он бы чуть дольше оставался веселым, милым мальчишкой, а не стал бы трупом или еще чем-нибудь похуже.

Никто не может каждый раз побеждать, а когда на войне командиры проигрывают, их люди погибают. Это был неопровержимый факт, и все-таки она пыталась найти для себя утешение. Ей хотелось, чтобы их страдания были не напрасны. Возможно, опираясь на эти жертвы, ей в конце концов все-таки удастся одержать победу.

Она вспомнила о пропуске, который украла у Антуанетты, — он давал возможность нелегально проникнуть в шато. Группа может попасть туда под видом гражданских служащих. Она сразу отбросила мысль о том, чтобы выдать бойцов за телефонистов — это квалифицированная работа, тут нужно учиться. А вот метлой может махать каждый.

Заметят ли немцы, что уборщиц подменили? Вряд ли они обращают внимание на женщин, которые подметают пол. А французские телефонистки — не выдадут ли они? Возможно, здесь стоит рискнуть.

В УСО есть прекрасный отдел, который за пару дней может подделать любой документ, иногда даже собственными силами изготовляя для этого бумагу. Там смогут оперативно изготовить копии этого пропуска.

Флик испытывала чувство вины за то, что его украла. Должно быть, сейчас Антуанетта лихорадочно ищет его под диваном, выворачивает карманы и выходит с фонариком во внутренний двор. Когда она сообщит гестапо, что потеряла пропуск, у нее будут неприятности. Но в конце концов они просто выдадут ей замену. В этом смысле она невиновна. Если ее станут допрашивать, она будет упорно утверждать, что куда-то его засунула, искренне считая, что говорит правду. Кроме того, мрачно подумала Флик, если бы она попросила у нее разрешения, Антуанетта вполне могла бы ей отказать.

Разумеется, этот план имел один серьезный недостаток — все уборщицы были женщинами. Группа Сопротивления, которая проникла бы в шато под видом уборщиц, должна была состоять только из женщин.

«А собственно, почему бы и нет?» — подумала Флик.

Они въезжали в пригороды Реймса. Уже было темно, когда Жильберта остановилась возле низкого промышленного здания, окруженного высоким проволочным забором, и заглушила двигатель.

— Проснись! — затормошила Мишеля Флик. — Мы должны отвести тебя внутрь. — Мишель застонал. — Скорей! — добавила она. — Мы нарушаем комендантский час.

Две женщины вытащили его из машины. Жильберта указала на узкий проход, шедший вдоль фабричного здания. Мишель положил руки им на плечи, и они повели его по проходу. Дверь в стене вела на задний двор небольшого жилого здания. Они пересекли этот двор и вошли в дверь черного хода.

Дешевые квартиры располагались на пяти этажах, лифта в доме не было. К несчастью, квартира Жильберты находилась на чердаке. Флик показала, как нести раненого. Переплетя руки, они подхватили Мишеля за бедра и приняли на себя его вес. Чтобы удержать равновесие, он ухватился им за плечи. Так они пронесли его четыре этажа — к счастью, на лестнице никого не было.

Добравшись до нужной двери, они тяжело дышали. Они поставили Мишеля на ноги, и тот смог кое-как пройти внутрь, где тяжело рухнул на кресло.

Флик огляделась по сторонам. Это была типично девичья квартира, чистая и опрятная. Что еще важнее, в нее нельзя было заглянуть снаружи — в этом заключалось преимущество верхнего этажа. Мишель будет здесь в безопасности.

Жильберта засуетилась вокруг Мишеля, устраивая его поудобнее на подушках, осторожно вытирая лицо полотенцем и предлагая аспирин. Эти действия были заботливыми, но непрактичными — как и действия Антуанетты. Обычно он вызывал у женщин подобную реакцию, но только не у Флик. Отчасти он полюбил ее именно потому, что не смог противостоять вызову.

— Тебе нужен врач, — отрывисто сказала Флик. — Может, позвать Клода Буле? Раньше он нам помогал, но в последний раз, когда я с ним заговорила, он не захотел меня узнать. Мне показалось, что он был готов убежать, так он нервничал.