ли когда-нибудь фраза «Нико и Мэгги» слетать у людей с языка так же естественно, как «Нико и Кейтлин», или мне вечно суждено оставаться «новой женой».

– Давайте-ка я поднимусь к Франческе, – предложила мама. Если кто и мог урезонить бьющегося в истерике ребенка, так это она.

Нико благодарно кивнул, как будто сам справиться уже не мог, и виновато произнес, когда мама вышла из кухни:

– Просто кошмар. Не представляю, что делать. Дочка словно застряла между двумя мирами. Кейтлин бы наверняка сумела исправить положение: она намного лучше меня разбиралась в таких тонкостях.

И снова желудок сжался, как будто, хваля Кейтлин, муж автоматически критиковал меня. В глубине души я понимала, что Нико просто огорчен собственной беспомощностью. Но когда я мечтала о нашей совместной жизни, то представляла себя другом, которому Франческа сможет довериться, этаким каналом связи между отцом и дочерью, который поможет Нико понять мысли девочки-подростка. Вместо этого я стала врагом, который обманом втерся в чужую семью, изображая уважение к Кейтлин, и мешает Франческе вернуться к привычному положению вещей.

Нико исчез наверху. Я представила, как он притаился у дочкиной спальни, ожидая, сможет ли мама сотворить волшебство.

Появление остальных Фаринелли не дало мне погрузиться в еще более мрачные размышления.

Первым на кухню вошел Массимо, потирая руки. Подошел, обнял меня за плечи и вполголоса спросил:

– Как Франческа?

– Мама и Нико сейчас с ней наверху, – пожала я плечами.

Он кивнул.

– Поверь, все наладится.

Жутко хотелось надеяться, что деверь прав.

Массимо потянул носом:

– Вкусно пахнет. Овощной суп? Отлично. Как раз горяченького-то и не хватает. На кладбище было холодно.

Я была благодарна ему за то, что он признал за мной право участвовать в общем деле.

– Присаживайся, сейчас заварю чай. – Я отчего-то смущалась, словно не имела права встречать гостей в доме Нико.

– А я вот думаю сбегать в соседний дом за бутылочкой вина. Думаю, нам всем не помешает немного взбодриться, – заметил Массимо.

Я в нерешительности застыла перед чайником, не желая пренебрегать предложением, дабы не показаться негостеприимной, но и опасаясь проявлять излишнее усердие, дабы меня не сочли чересчур прыткой. Винный шкаф у нас в гостиной был полон, но я плохо разбиралась напитках и боялась вместо дорогого изыска оскорбить гостей дешевкой, годной только для тушения мяса.

– Подожди немного, – попросила я. – У Нико навалом вина, он скоро спустится и сам что-нибудь откроет.

Массимо выдал ослепительную широкую улыбку, очень похожую на улыбку брата, хотя у Нико выходило сдержаннее и мягче.

– Не переживай, останется до другого раза. У меня запасы тоже солидные. Тебе пикпуль[7] нравится?

Не зная, то ли мы все еще говорим о вине, то ли уже обсуждаем новый вид бильярда, я пыталась выбрать между «мне нравится любое белое вино» и «я мастер барного бильярда», но тут меня спасла Анна, влетевшая вместе с Ларой и Сандро. Едва я вышла им навстречу, Анна протянула мне плащ, даже не удосужившись поздороваться. Выражение лица у нее было такое, словно она видит перед собой гардеробщицу, которая должна вручить ей номерок.

Пришлось напомнить себе, что у Нико хватает проблем и без разборок матери со второй женой, поэтому я, юркнув в одежный шкаф, пробормотала себе под нос несколько ядреных слов, присела в издевательском книксене и щелкнула зубами в том направлении, где вроде бы стояла Анна.

Когда я выбралась из своего ругательного убежища, Нико и моя мама спускались вместе с Франческой. Отчаяние на лице девочки заставило меня усомниться, так ли уж целесообразно отмечать годовщины мрачным паломничеством к могилам. Неудивительно, что у бедняжки случился нервный срыв. Вот, например, Дэвид Боуи запретил себя хоронить, и я тоже решила, что пусть уж лучше Сэм пожертвует мое тело медицинской науке, а сам будет вспоминать меня добрым словом от случая к случаю, вместо того чтобы каждый год скорбно таскаться на мучительные свидания с могилой.

Меня подмывало броситься к девочке и убедиться, что у нее все в порядке, но не хотелось выглядеть так, будто я пытаюсь заменить ей мать.

Поэтому я тихонько предложила:

– Горячего шоколаду, Франческа?

Та кивнула.

Нико одними губами произнес: «Спасибо».

Я перепоручила всё маме, а Сэма попросила привести Сандро. Моего сына больше притягивали машинки двоюродного брата, а вот тащить его к нам Сэму совсем не хотелось, и я, наблюдая, как Сандро поднимается по лестнице, робко скользя вдоль стены, понимала Сэма. Поразительно, насколько мало Сандро унаследовал от отцовского изобилия, от смелых и ярких красок и очертаний Массимо: блеклая пастель против насыщенных масляных мазков.

Пока я готовила чай для Анны и Лары, ворвался Массимо с целым ящиком вина и с размаху шлепнул его на стол:

– Думаю, в память о Кейтлин можно выпить по глоточку.

Нико запротестовал:

– У меня тоже полно разного вина, незачем было приносить.

– Да ладно тебе, вино действительно отличное. Благодарный клиент вручил, после того как мне удалось найти маленькую налоговую лазейку.

Нико пожал плечами, а Массимо хлопнул в ладоши:

– Так, кому налить? Мэгги, дорогая моя невестушка, не будешь ли ты так любезна найти бокалы?

День сегодня был явно неподходящий, чтобы во всеуслышание величать меня невесткой. Но, поскольку Лара и Анна явно не возражали, что я им прислуживаю, стараясь при этом меня не замечать, было здорово, что хотя бы один человек считает меня частью семьи. Я достала бокалы, а Массимо скривился и прошептал:

– Слава богу, что ты здесь, Мэгги. Поищи-ка у братца бокалы поприличнее. Пить пикпуль из этих просто святотатство.

Хорошо хоть, он не видел, как мы с мамой разбавляли в кружках лимонадом мерзкую красную бормотуху, которую получали бесплатно вместе с китайской едой навынос.

Нико позвал всех к столу. Я принесла суп и поинтересовалась у Лары:

– Сандро будет его есть? Или, может, сделать ему бутерброд?

Не дав ей ответить, Массимо отмахнулся от моего предложения:

– Ты заслужила отдых, Мэгги.

Сандро бросил взгляд на половник, сполз со стула, уткнулся лицом Ларе в колени и пробормотал:

– Не люблю суп. Хочу бутерброд с ветчиной.

Массимо пощекотал сына по затылку, оторвал его от Лары и усадил обратно на стул.

– Давай, приятель, садись нормально и ешь.

Мальчик застыл, стиснув руки с таким видом, как будто ему предстояло давиться луковой похлебкой с потрохами.

Я попыталась разогнать тучи:

– Да ладно, Массимо, мне совсем нетрудно сделать несколько бутербродов, – и наклонилась к Сандро: – В семь лет суп кажется слишком взрослым блюдом, правда, дружок?

– Ты очень мила, но для итальянских детей не готовят отдельно, – возразил Массимо, не дав Сандро ответить. – У нас нет такого понятия, как детская еда. Дети едят то же, что и мы.

Сандро сморщился, словно вот-вот заплачет.