Еще раз повторю, условия моего договора с ней таковы: эту вещь я достану ей в том случае, если она не нанесет вреда ни лично тебе, ни моей стране, и никому из моих близких, — напомнил я Охотнице то, что говорил раньше и добавил: — Насколько я помню ее слова, Гера сказала, что это не оружие и не имеет никакой пользы для людей. Использовать этот артефакт могут только боги. Вот и все, что мне известно. Сведения скудные.

— Астерий, ну как ты мог на это пойти⁈ Ты же никогда не был легкомысленным в таких вопросах! Я не помню, кому-то удавалось тебя раньше перехитрить? Кажется, нет. Гера будет первой⁈ — с колкостью спросила она. — Нашел с кем заключить договор!

— Я заключил с ней вполне нормальную сделку, и если бы ситуация повторилась, то поступил бы точно так же, — ответил я, тоже начиная сердиться, что Артемида так несправедливо поворачивает этот вопрос. — Ты прекрасно знаешь, что тогда мы были во власти Посейдона, и на кону стояла моя жизнь. И черт бы с ней, с какой-то там жизнью, но со мной была Ольга! Это одно. Второе… — я взял чашку на столе. — По условиям сделки, эта вещь не должна представлять опасности, ни для тебя, и ни для кого из близких мне людей, — вынуждено повторил. — Если окажется, что Гера обманула меня на этот счет, то и я буду в праве обмануть ее. Будь уверена, я — не бездумная игрушка в ее руках, и просто так не отдам ей эту вещь. И есть еще кое-что…

— Мне ты кофе не предлагаешь? — Артемида смягчилась, и лицо ее стало тут же милее.

— А ты такое будешь? — удивился я, и поймав ее кивок и даже слабую улыбку на лице, достал из серванта еще одну кофейную чашку. Наверное, Арти поняла, что без причин нажала на меня и решила таким милым способом исправиться.

— Ты сказал, есть кое-что еще. Что ты имел в виду? — спросила Охотница.

— Еще это кое-что, — я рассмеялся, наливая кофе. — Аппетит у Геры разгорается, и она ровно вчера попросила еще об одной веще. Все оттуда же — из древнего Хранилища Знаний. Правда в этот раз все проще: она желает, как бы в дополнение к первому артефакту, название которого упорно скрывает, штуковину, называемую «Кархан Насли Бонг». И я вынужден помочь ей с этим, потому как, если честно, она мне очень помогла на вокзале Майл-Энд. Причем помогла не без вреда для себя: получила пулевые ранения и еще засветилась, нарушая едва ли не все Небесные правила.

— Что такое «Кархан Насли Бонг»? — Охотница нахмурилась, принимая исходившую паром чашку кофе.

— «Кархан Насли Бонг» в переводе с моего почти родного языка означает «Камень Нового Бога» — древний, еще долемурийский артефакт. Если верить легендам, с его помощью из любого человека можно сделать бога, изменяя его энергетику и наращивая число тонких тел то ли до двенадцати или даже до восемнадцати, — я сделал глоток кофе. — Кстати, то ли в шутку, то ли всерьез она предлагала «Кархан Насли Бонг» использовать для трансформации в бога меня. Да, да, я бы мог пополнить ваш небесный сонм. Сама понимаешь, что я ответил. Если говорить об этих камешках то, опять же по легенде, их имелось не менее семи штук — все разной силы. Полагаю, «Кархан Насли Бонг» ей нужен для того же, что и первая вещь. Остается гадать для чего. Подумай над этим с Афиной. Да, и… есть еще кое-что…

Я замолчал, намеренно испытывая терпение богини. Она была такой милой сначала в своей серьезности, а теперь в легкой растерянности. Глядя на ее чистое, истинно божественное лицо, я сделал глоток кофе. Мне было сладко. Сладко от ее близости, от созерцания ее красоты.

— Астерий, ты издеваешься? — не выдержала Охотница. — Ты же знаешь, я не могу задерживаться здесь долго! Выкладывай скорее! Хочешь мою стрелу между ребер?

— Арти, но я — эгоист. Мне приятно, когда ты рядом, — я наблюдал, как она тоже глотнула кофе и скривила губы. — Мне приятно за тобой наблюдать. Даже когда ты сердишься и когда тебе что-то не нравится.

— Горькое! Говори, Астерий! — Охотница начала сердится всерьез.

— Хорошо. Но это можно произнести только на ушко. Слишком велика важность, — отставив чашку, я подошел к ней, обнял и почти касаясь мочки ее уха в серебристых волосах, прошептал: — Когда я давал Гере обещание, то пустился на одну хитрость. Поцелуй меня, и я скажу дальше…

Она это сделала. Торопливо, небрежно. Но и на том спасибо. И я продолжил:

— Так вот, когда я давал обещание, то немного запутал ее словами и сказал так: «добуду для тебя одну вещицу из Хранилища Знаний, при условии, что вещица будет именно там». Понимаешь? Я не сказал, что принесу именно ту вещь, которая ей нужна, но оставил за собой право принести «одну вещицу» оттуда, то есть любую вещь из древнего Хранилища, которую сочту нужным.

— Астерий! — Охотница сдавила меня так, что я подумал, не пришел ли мой последний миг в этом теле.

И тут же мы слились в поцелуе.

— Давай я тебя дерну? Арти, ну давай, прямо здесь на столе! — я оторвал ее от пола и усадил на стол и рывком задрал юбку, оголяя божественные бедра — уж я-то знал, как волшебен их плен.

— Нет! Астерий! Нет! Не смей здесь! — она все-таки вырвалась. — Все, я не могу больше у тебя находиться! Поспешу к Афине, обрадую ее!

— Раз так спешишь, можно тогда я дерну Афину. Можно? — спросил я, все-таки отпуская ее.

— Хорошо, — сказала она, отступая от стола и тут же одумалась: — Нет! Ах ты хитрец! Не смей так со мной!

— Ты уже разрешила, Арти! Ты же сказала «хорошо»! Будь верна своему слову! — рассмеялся я.

— Не смей из меня делать дуру! — она раскраснелась.

— Дорогая, ну ты же для меня всегда будешь самой первой на Небесах. Я тебя люблю! Арти, ты самая, самая!.. — я снова обнял ее, и она размякла в моих руках.

— Когда-нибудь все женщины, с которыми ты так играешь, соберутся и накажут тебя! И я постараюсь при этом