Ясно. Это — господин Бринк. Счастливый соперник и заклятый друг.

Он был совсем не такой, каким я представляла его. Купец — но не похож на купца. Высокий, широкоплечий, со светло-русой пышной шапкой волос, с загорелым лицом. Да, судья говорил, что господин Бринк любит охоту — вот откуда загар. Красивый мужчина. И утонченный. Одет он был очень изящно и со вкусом, и смотрел на меня с веселым любопытством, прищуривая глаза. Скорее всего, госпожа Сесилия выбрала его не только из-за денег. Гораздо приятнее видеть рядом весёлого и улыбающегося мужчину, чем мрачную личность, вроде генерала, который выдает по слову в два часа.

Жена Бринка, наоборот, посмотрела на меня холодно. И то, что она увидела, ей не понравилось. И причиной точно было не жемчужное ожерелье, которое она не получила. Нет, дело бв другом. Какой женщине приятно слышать, что какая-то там любовница похожа на неё, а потом убедиться, что это она сама — бледная копия любовницы.

— Вы звали меня, господин Мерсер? — спросила я, обращаясь к генералу.

— Звал, — ответил он глухо. — Подойди и сядь со мной рядом.

— С огромным удовольствием, — улыбнулась я ему, потом гостям, и пошла вдоль стола, провожаемая взглядами.

Я знала, что сейчас видят гости — удивительно красивую женщину, в струящемся синем платье, не скрывавшем ни одного изгиба идеального тела. Я шла танцующей походкой, и чувствовала, как распаляются мужчины, наблюдая подрагивание моих грудей под тонкой тканью.

Мне было приготовлено кресло слева от кресла генерала, и я опустилась на бархатную подушечку, положенную на сиденье, со всем изяществом, на которое была способна. Сложила руки на коленях и посмотрела на Мерсера с восторгом и нежностью.

— Подайте ей всё, что захочет, — велел генерал и заговорил с гостем, сидевшим справа.

— Жареную курицу, пожалуйста, — попросила я слугу, указывая на блюдо с фаршированной курятиной.

Когда передо мной поставили аппетитное кушанье, я взяла вилку и принялась есть, делая вид, что не замечаю ничьих взглядов.

А гости смотрели на меня. Да как!.. Будто я была главным развлечением этого пира. Но, думаю, это именно так и было. Меня позвали сюда, чтобы похвалиться, чтобы уязвить. Чтобы заставить ревновать женщину, которая сейчас сидела за столом, бледная от злости.

— Шутка удалась, — посмеиваясь сказал господин Бринк. — Сесилия, взгляни, она и правда — твоя копия. Даже родинка! Я думал, небеса сделали тебя и разбили форму, но как же я обманулся!

Госпожа Сесилия поджала губы, ей явно не понравилось, что ее сравнили со шлюхой, а я подняла глаза от тарелки с жареной курочкой и сказала с улыбкой:

— Надеюсь, вы не слишком разочарованы, прекрасный господин? Ведь две жемчужины — всегда лучше, чем одна, — и я коснулась жемчужного ожерелья, украшавшего меня этим вечером.

Господин Бринк невольно опустил глаза на мою грудь, а я словно невзначай расправила плечи, показав сквозь тонкую ткань платья затвердевшие соски.

— Болтай поменьше, — приказал Мерсер, избегая смотреть на меня. — Курица понравилась? Хочешь вина?

— Вино было бы очень кстати, — почти пропела я, пропуская мимо ушей его грубость. — Благодарю вас за заботу, мой господин.

Мне тут же подали бокал с вином, и я пригубила его, зажмурившись от удовольствия, когда рубиновая жидкость обожгла мое горло и заставила кровь забурлить.

— Курица бесподобна, — продолжала я, посматривая искоса на господина Бринка, который забыл об угощении, глядя на меня так пристально, словно собирался писать портрет по памяти. — Но она была бы вкуснее, господин, из ваших рук…

Гости замерли, и сам генерал застыл, держа вилку над тарелкой.

— Если вы положите кусочек мне в рот, вкус получится просто божественным, — промурлыкала я, ластясь к генералу. — Могу я получить такую милость от вас?

Он медленно, как во сне, наколол кусочек курицы на вилку, но я остановила его, шепнув:

— Не так… Возьмите рукой…

Отложив вилку, Мерсер взял ломтик курицы пальцами, и я с готовностью открыла рот, подавшись вперед, а когда сочное мясо коснулось моего языка — облизала пальцы генерала, причмокивая и постанывая от удовольствия.

Гости, позабыв о еде и музыке, смотрели на нас, не отрываясь. Генерал с присвистом втянул воздух и потянулся за другим кусочком, а я ободряюще улыбнулась ему.

Во второй раз я позволила себе пошалить — поймала губами указательный палец Мерсера и пососала его на манер леденца. Кто-то из дам ахнул, а музыкант, бренчавший на лютне, сбился с такта.

Я с улыбкой оглянулась на гостей, вопросительно приподнимая брови, словно спрашивала их — а что такого?.. Лицо госпожи Сесилии стало белым, как мел, а ее муж, наоборот, покраснел, как рак, так и пожирая меня глазами.

— Твоя любовница, Фрэн, ест у тебя с рук? — спросил Бринк хрипло. — Ничего себе, какое достижение!

— Я подчиняюсь всем желаниям своего господина, — сказала я сладко. — И подчиняюсь с удовольствием.

— Так уж и всем! — хохотнул Бринк, а жена недовольно ущипнула его за руку.

— Всем, — произнес вдруг Мерсер, и голос его звучал так же хрипло, как у господина Бринка.

Взяв меня за подбородок, генерал заставил меня повернуть голову, чтобы я смотрела только на него. Рука его погладила меня по щеке, скользнула ниже, коснувшись шеи, а потом легла на мою грудь.

Теперь женщины ахнули дружно, словно их одновременно ткнули булавками, но я не обратила внимания на их возмущение. Глядя прямо в потемневшие от страсти глаза Мерсера, я повела грудью, чтобы ему было удобнее приласкать меня, и он приласкал — сжал пальцы, помяв мою грудь, покачал ее на ладони, задел пальцами сосок, ставший необыкновенно чувствительным, а потом потянул ворот платья вниз. Потянул медленно, давая мне возможность уклониться. Но я не стала ему мешать. Наоборот — откинула волосы на спину и одним движением обнажила обе груди, выставив их на всеобщее обозрение.

Наградой за озорство было смятение в рядах гостей. Кто-то из женщин закрыл лицо ладонью, мужчины же подались вперед, чтобы лучше видеть, как генерал ласкает меня — при всех, бесстыдно, а я принимаю его ласки безо всякого смущения. Теперь его ладонь касалась моей кожи без преграды в виде ткани, пусть и тонкой. И каждое прикосновение распаляло желанием, заставляло сердце биться сильнее, быстрее… И чужие взгляды — осуждающие, вожделеющие, жадные — возбуждали не меньше. Это будоражило сильнее, чем крепкое вино, и я не выдержала и застонала, потеревшись грудью о ладонь мужчины, который сейчас хотел меня и не мог этого скрыть, потому что я прекрасно видела, как его штаны вздыбились, натянутые поднявшимся членом.

— Хотите, чтобы я сделала то же самое с вами? — спросила я у генерала и положила руку ему на грудь, сунув пальцы за край камзола, и легонько царапая мужчину через рубашку.