— Он принес госпоже Сесилии жемчужное ожерелье в подарок, — с удовольствием сплетничал королевский казначей, пощипывая меня за соски, пока я прыгала на нём в позе наездницы, — и увидел, что у той на шее красуется ожерелье из сапфиров и рубинов — куда там жемчугу! И наш доблестный генерал развернулся и ушел ни с чем. Теперь пьет по кабакам и плачется, какие все женщины обманщицы.

— Но они ведь и в самом деле такие, мой господин, — засмеялась я, доводя его до экстаза.

— Ты-то точно такая, рыженькая милашка!.. — простонал казначей. — А-а… я на небесах!..

«Скорей бы ты там оказался, старый развратник», — подумала я, наливая ему вина для подкрепления сил.

Кое-что другое поведал верховный судья, и касалось это уже не генерала, а неверной невесты.

— Госпожа Сесилия умна, — рассказывал судья, посмеиваясь, когда я отсосала у него, прежде вымазав ему член земляничным джемом. — Держит на привязи двух лучших мужчин города. Вышла за того, кто богаче, но и второго не отпускает — он готов ждать ее, сколько потребуется. Очень предусмотрительно — иметь запасной вариант. Так и муж будет любить сильнее.

— И правда, как умно! — восхитилась я, хлопая глазами.

Сегодня я была полнотелой блондинкой — синеокой, с розовыми пухлыми губами и золотистыми кудряшками. Судья любил мясистеньких блондинок. Глупеньких, зато замечательно делающих минет.

При следующей же встрече с генералом, я, после очередного любовного безумия, заметила словно между делом:

— Говорят, чтобы вернуть любовь, лучше всего использовать ревность.

— Ерунда, — шумно выдохнул Мерсер.

— Возможно, но так говорят, — улыбнулась я, ластясь к нему и ловя губами пальцы его руки, когда он погладил меня по щеке.

Он ничем не выдал, что мои слова запали ему в душу, но в конце недели Тюн ворвался ко мне чрезвычайно возбужденный.

— Господин Мерсер хочет тебя на ночь, но не здесь, — заявил он, тараща глаза от испуга и волнения. — Он хочет, чтобы ты сопровождала его, он устраивает праздник в честь королевской награды! Король наградил его Высочайшим орденом!

— Какое счастье, — произнесла я с иронией. — И что ты так перепугался? Или не рад, что наш клиент в фаворе у его величества?

Я старалась казаться невозмутимой, но сердце застучало так сильно и быстро, что готово было выскочить из груди.

— Если вздумаешь сбежать, — Тюн погрозил мне кулаком, — спалю твою шкуру в печи, и клочка не останется!

— Куда я сбегу, скряга? — ответила я с ненавистью — уже с непритворной.

— И то правда, — для предупреждения побегов Тюн отвесил мне крепкую пощечину. — И не слишком там ной перед ним. Я всё равно тебя не продам, пусть хоть сам король придет тебя покупать.

— Куры всё дорожают? — усмехнулась я и получила вторую пощечину.

В день праздника за мной прислали закрытую карету. Я надела простое синее платье, расшитое серебряными нитями на отворотах рукавов, с глубоким вырезом, а нижнюю рубашку не надела вовсе. Сегодня я должна выглядеть соблазнительно, почти достойно, но не дёшево. Синий цвет — самый подходящий для шлюхи, которой предстоит развлекать знатных господ публично.

Дом генерала был не особенно богатым. Но я и догадывалась, что господин Мерсер не обладает несметными сокровищами, награбленными на войне. Будь у него подвалы, полные золота, госпожа Сесилия ждала бы своего генерала десять лет, а не поспешила бы выскочить за купца. По рассказам я знала, что господин Бринк пережил войну в столице, отговорившись болезнью. Но вряд ли это было правдой, потому что судья со смехом рассказывал, что на пирах и на охоте болезнь ничуть не мешала господину Бринку пить и есть за троих, и мчаться верхом с арбалетом наперевес.

Дом был украшен фонарями, слуги сновали туда-сюда, таская блюда с угощениями, и генерал сам встретил меня, провожая в комнату на верхнем этаже.

— Что я должна делать, господин? — спросила я скромно.

— Просто быть рядом со мной, — сказал он, хмурясь и придирчиво оглядывая меня с ног до головы.

Взгляд его немного прояснился — видимо, он счел, что одета я подходяще. Подумал, подозвал слугу и что-то сказал ему на ухо, отправив куда-то.

— Придет та женщина, мой господин?..

— Я заплатил не для того, чтобы ты задавала вопросы, — ответил он резко, и я замолчала, покорно опустив голову.

Вернулся слуга, держа продолговатый футляр, и генерал вынул из него ожерелье — довольно крупные жемчужины в три ряда, молочно-белые, приятного перламутрового блеска.

— Это не подарок, — тут же заявил Мерсер. — Хочу, чтобы ты надела ожерелье этим вечером.

— Это был подарок вашей невесте? — я взяла у него из рук жемчуг и повернулась к зеркалу, глядя на отражение генерала.

Желваки на его скулах дернулись, и я поняла, что угадала. Конечно, он хотел позлить свою неверную любовь — показать её замену, да ещё со свадебным подарком на шее.

— Вам не надо волноваться, — сказала я тихо, застёгивая замочек ожерелья. — Я буду смотреть только на вас, и мою любовь к вам не заметит только слепой.

— Любовь… — проворчал он. — Жди, я позову тебя.

— Да, господин, — ответила я, а он уже вышел из комнаты.

Я прождала почти до полуночи, слушая, как внизу играет музыка, и как всё громче становятся хмельные мужские голоса.

Тот же слуга, что принёс жемчуг, отворил двери и передал мне приказ генерала явиться к гостям.

Прежде, чем войти в праздничный зал, я охнула и оперлась о стену:

— Камешек попал, — пояснила я слуге, снимая туфлю и старательно вытряхивая её. — Будьте добры, подождите минутку.

Но дело было совсем не в камешке, которого и не существовало. Задержавшись у входа в зал, я могла видеть гостей через щелку между косяком и дверью. Гостей было немного — человек двенадцать мужчин, три женщины. Одна из них выделялась красотой и статью, и я узнала её сразу, хотя никогда раньше не видела — госпожа Сесилия Бринк. Брюнетка с белой кожей и синими глазами, с родинкой на щеке…

Мне хватило пары секунд, чтобы разглядеть женщину, и пары секунд, чтобы еле уловимо подправить облик шлюшки из борделя Тюна Вудроу. Не изменяя общих черт, я добилась чуть большего сходства с госпожой Бринк, но придала своему лицу больше утонченности и яркости, а фигуре — соблазнительных выпуклостей, потому что госпожа Сесилия была худощава. Такие женщины прекрасно смотрятся в богатых и тяжелых нарядах, но если им придется раздеться…

— Всё, я готова, — сказала я, надевая туфлю и выпрямляясь. — Идемте.

Слуга распахнул двери, и я вошла в зал, поклонившись гостям.

Разговоры немедленно прекратились, и все сидевшие за столом посмотрели в мою сторону.

— Небесные силы! — воскликнул мужчина, сидевший рядом с госпожой Сесилией. — Твоя любовница, Фрэн, — вылитая моя жена! — и он расхохотался — пьяно и вальяжно.