– и заговорил капризным, обиженным тоном, отчего его акцент стал еще заметнее:

– Я хочу звонить Рихарду. Я скажу, что клиент отказывается привозить деньги. Я не знаю этого клиента, я сразу говорил, что ни за что не ручаюсь. Если Рихард скажет, я отправляю машины обратно, мы больше не будем иметь дела с непроверенными людьми, мы не будем иметь дело с «Лайф-Трейд».

– Обратно отправишь? – улыбнулся Гена. – Ну-ну. Посмотрим, далеко ли они уедут.

– Это похоже на угрозу, – в голосе прибалта появилась нотка высокомерия. – Я не понимаю такого…

– Слушайте, – перебил Паша, который, не следя за начинающейся перепалкой, лихорадочно соображал, отыскивая выход из положения. – Я же его брат, так? Ну, я имею в виду, если кто-то не верит, боится, что Рома кинет. Ну… я типа… могу остаться здесь, допустим… или, не знаю… ну, вы понимаете?

В комнате воцарилась тишина. Гена задумчиво разглядывал Пашу, Валдис, уставившись в пол, что-то чуть слышно бормотал, очевидно, продолжая жаловаться самому себе на ненадежность партнеров и дикость российского бизнеса.

– Вот даже как? – нарушил молчание Гена. – Интересное предложение. Необычное, хотя… Ну чего, слышал? – обратился он к прибалту. – У нас тут и так бывает – брат за брата готов ответ держать.

– У меня инструкции. Я не понимаю, какое…

– Ты вот что, – Паше показалось, что он уловил в голосе Гены нотки уважения, – ты сходи-ка покури минут на десять. А тебе, Любаша, по-моему, пора пообедать.

Паша заставил себя выдержать не десять, а пятнадцать минут, в течение которых он выкурил подряд три сигареты и понаблюдал за бурной жизнью оптовых складов в разгар рабочего дня. У дебаркадера стояли на загрузке-разгрузке сразу пять фур, не меньше десятка ожидали своей очереди, выстроившись вдоль длинного бетонного забора. Машины поменьше скромно подъезжали к небольшим боковым воротам, водители суетливо забегали внутрь, выходили обратно, изогнувшись под тяжестью коробок, пакетов и спаек, забрасывали товар в кузов, бегло сверяли загруженное количество с накладными и спешили за руль, чтобы успеть добраться к своим точкам до начала вечернего всплеска продаж. Вдалеке, там, где забор изгибался под прямым углом, ограничивая территорию бывшего завода, явно никуда не спеша и не собираясь вставать под разгрузку, одна за другой скромно притулились две длинные фуры. С такого расстояния Паша не мог разобрать номера, но почему-то сразу решил, что это ждет своей судьбы то самое, купленное его братом Ромкой, итальянское шампанское.

– Можно уже?

– Заходи, заходи. Уже давно можно.

Гена сидел в своем кресле, расслабленно откинувшись на спинку, Валдис стоял спиной к окну, скрестив руки на груди, место Любы до сих пор пустовало.

– В общем так, Паша, – Гена сразу перешел к делу. – Мы тут обсудили твое предложение, Валдис даже успел сбегать, боссу своему звякнуть. Короче, таможня, – кивок в сторону прибалта, – дает добро. Делаем так: сейчас сюда заедут ребята, это, так сказать, крыша моя, ну, сам понимаешь. Прокатишься с ними, в квартирке одной потусуешься пару часиков. Там у них даже видак есть, так что соскучиться не успеешь. Ну, а как с шампусиком все дела утрясем, гуляй к брательнику своему сделку обмывать. Я правильно излагаю? – Он повернулся к замершей у окна фигуре.

Валдис хмурился, плотно поджав губы и всем своим видом показывая, как не нравится ему этот, почему-то одобренный шефом, вариант.

– Значит, правильно, – оценил Гена молчание прибалта. – Садись, Паш, подождать придется.

* * *

– В общем, мужики, времена сейчас такие: у кого есть товар, тот и банкует. Сейчас товар – главное. Не важно, какой – хоть печенье, хоть гондоны – все с руками оторвут. В магазинах, сами видите, нет ни хера, так что, если оптовую партию добыл, то продать – говно вопрос. И этим надо пользоваться, сейчас только последние лошары сидят на жопе или ждут, когда хозяин получкой осчастливит.

– Получается, я – лошара, он, – Марк ткнул пальцем в сторону Паши, – тоже лошара, родители твои лошары.

– Причем здесь родители? – досадливо поморщился Рома. – Они не виноваты, что всю жизнь в «совке» прожили, они по-другому не могут уже, им себя переделывать поздно. А вот тебе, Марк, полезно менять послушать. Ты на Данилыча своего горбатишься без выходных и проходных, а что имеешь с этого? Клиент Данилычу заплатил, а тебе сколько перепало? Сейчас не так надо, сейчас надо по-умному: все, что срубил, – все твое. Ладно, – он быстро наполнил рюмки, – давайте, короче, за нас, за то, чтобы каждому фарт вышел, чтобы каждый поднялся по-взрослому.

Зал ресторана «Садко», считавшегося лучшим в городе, был заполнен лишь наполовину – ценник в меню надежно ограждал заведение от случайно публики. Столики с белоснежными скатертями, бесшумно снующие официанты, тяжелые шторы на высоких, до самого потолка, окнах, круглый подиум в центре с шестом для стриптиза – все тонуло в интимном полумраке, свет давали только крепившиеся по периметру зала настенные светильники. Роман, Павел и Марк занимали самый удобный для неспешных дружеских бесед столик, расположенный в углу, на некотором удалении от барной стойки и подиума, как бы специально обособленный от основной публики.

Роман, заработавший первые серьезные деньги, решил отметить это событие тихо, в компании брата и давнего, со школьных времен, друга – без девок, без шумного застолья, без «догонов» в ночных клубах. Для него было очень важно увидеть восхищение в глазах именно этих двух парней, и он со сдержанной гордостью рассказывал, как провернул столь выгодную сделку всего через три месяца после возвращения из армии, не имея на старте ни полезных связей, ни денег.

Родителям об источнике денег Роман ничего рассказывать не стал, зато провел наглядную и довольно эффектную демонстрацию своего успеха. Накануне вечером, подъехав к дому на такси, он по очереди занес в прихожую две картонные коробки, потом, никому ничего не говоря и не объясняя, молча отсоединил провода от старенького телевизора в гостиной, давно дававшего такое изображение, что цвета можно было скорее угадать, чем рассмотреть, снял его с тумбочки и водрузил на его место огромный новенький Sony. Распаковал вторую коробку, повозился с разъемами и водрузил на новый телевизор столь же новый видак. Потом повернулся к родителям, с изумлением взирающим на нежданные новинки, и скромно заявил: «Ты, мать, на стиральную машину давно жалуешься. На этой неделе у меня времени не будет, а вот на следующей в Москву, на “Горбушку” вместе сгоняем, выберешь там сама».

– Можно, конечно, прямо в магазины продавать, они тоже за налик все берут, и навар, понятно, побольше, только я такой фигней заниматься не буду, – Рома закурил, откинувшись на спинку широкого кожаного дивана, принял расслабленно-мечтательную позу и