Но Зинаида упорно стояла на своем:

— Я ж не слепая! Он не просто удивился, он был крайне озадачен! Да, возможно, он просто взбесился, что ты не таскаешься за ним весь день, но ведь это лучше, чем ничего! Это старт, Каспраныч, это старт!

Слова подруги заставили Веронику задуматься. Даже если Медка огорчила потеря фанатки в ее лице, это и впрямь — хоть что-то. По крайней мере, он начал обращать внимание на ее отсутствие. Но делать какие-либо серьезные выводы было слишком рано. Решив, что пускай все идет своим чередом, Вероника снова сосредоточила все мысли на учебе.

После уроков она проводила Зинаиду до дверей школы и направилась в кабинет английского, который Росомаха, ее классная руководительница, любезно предоставила для их с Бобырыкиным занятий по химии.

Коля обещал прийти сразу после окончания дополнительных занятий, так что впереди у Вероники было около часа. Она неторопливо поднималась по лестнице, думая о том, что в этой школе она явно лишняя. Нет, саму школу она любила, а вот ученики здесь были явно не от мира сего. Ей бы даже в голову не пришло тратить целый час своего времени на какие-то дополнительные занятия, и так уже имея твердую пятерку по предмету. Однако, когда такие занятия только появились, от желающих на них попасть просто отбоя не было, потому что на них разбиралась очень сложная программа, которую не встретишь на обычных занятиях. Из-за наплыва желающих пришлось ввести некоторые ограничения на посещение всех дополнительных занятий. К примеру, туда закрыли доступ для учеников «В» и «Г» классов. Правда, из «Г» класса туда и так никто особо не рвался.

В школе стояла звенящая тишина. Все основные уроки уже закончились, и только в паре кабинетов на первом и втором этажах шли факультативные занятия. Во вторую смену в лицее учились только младшие ребята, в распоряжении которых был весь третий этаж. Но сейчас их тоже не было слышно, ведь галдели они только на переменах. Вероника слышала лишь тиканье часов и звуки своих шагов. Вдруг она ощутила странное чувство тревоги. Остановившись на середине лестницы, она прислушалась, не идет ли кто. Но вокруг по-прежнему было тихо. Оказавшись в коридоре второго этажа, девушка решила зайти в туалет. Ближайшие уборные находились в центральном крыле, нужно было только свернуть направо и пройти пару шагов. Но спешить было некуда, поэтому Вероника решила прогуляться до правого крыла, где из-за меньшей проходимости уборные были куда более чистые. Пройдя по длинному коридору, она свернула налево, в правое крыло, в конце которого не было окон. Там почему-то не горел свет, и стояла кромешная тьма.

Тревога усилилась. Вероника замедлила шаг, размышляя, не повернуть ли назад. Но потом ей стало стыдно за свой необоснованный страх темноты, и назло себе она пошла вперед. Страх никуда не ушел, поэтому она принялась громко топать, тем самым как бы предупреждая о своем приближении ту незримую опасность, которая могла поджидать ее во тьме.

В два прыжка миновав пугающую темноту, Вероника открыла дверь женского туалета и с облегчением выдохнула. Несмотря на пасмурную погоду за окном, естественного освещения было достаточно, но для собственного успокоения она щелкнула выключателем, и в помещении стало еще светлее.

Причесавшись возле зеркала, девушка подошла к окну и стала наблюдать за стаей голубей, которые, воркуя на разный лад, прогуливались по школьному двору. Шумели деревья. Ветер неистово играл с их ветвями, сообщая о приближении дождя. Пожухшая листва кружилась в хаотичном танце умирающей осени. Природа будто бы играла свою музыкальную симфонию, прекрасную и неповторимую. А ветер был дирижером всего этого осеннего оркестра.

Резкий и протяжный скрип двери грубо нарушил идеальную симметрию осенней симфонии. Уйдя в свои мысли, Вероника не сразу осознала, что в помещении есть кто-то еще. С запозданием вздрогнув, она обернулась и увидела Селоустьева. Он стоял в дверях и плотоядно ее разглядывал. Она вдруг ощутила себя полностью раздетой, и это было отвратительное чувство. Ей хотелось превратиться в мошку и улететь куда угодно, лишь бы оказаться в безопасности.

На лице извращенца играла хищная улыбка, однако он не спешил действовать. Казалось, он смаковал ситуацию. Вероника никуда не убежит, никто не придет ей на помощь. Все только в его руках. Косте нравилось загонять девушек в тупик, видеть повиновение и страх в их глазах. Он также прекрасно знал, что им и самим было по душе играть по его правилам. Они никогда этого не признавали, но ведь его, Костю Селоустьева, не обманешь.

Наслаждаясь каждым изгибом тела Вероники, он видел, как она напряжена и взволнована. Она определенно ждала, чтобы он наконец перестал сводить ее с ума томительным ожиданием и сделал первый шаг. Но он не любил торопить события. Как истинный ценитель хорошего вина никогда не пьет весь бокал залпом, так и Костя никогда не отличался нетерпением в отношении девушек.

Вероника Каспранская была подобна нераспустившемуся бутону розы, она требовала особого подхода. Сжав бутон слишком сильно, можно повредить его, и тогда он никогда уже не распустится. Поэтому Костя был терпелив. Он умел ждать, и благодаря этому всегда получал желаемое. Скоро этот бутон сам раскроется перед ним, распустит свои нежные лепестки и будет благоухать только для него одного.

— Ве-ро-ни-чка, — пропел Селоустьев, медленно, по-кошачьи приближаясь к окну. — Я услышал топот и выглянул посмотреть, какая тварь мешает мне заниматься. Но не волнуйся. Когда я понял, что это ты, то сразу перестал злиться. — Он подошел к ней вплотную и прижал ладони к ее бедрам, с удовольствием ее разглядывая. Вероника заметила зубочистку у него во рту, которую он при помощи языка медленно перемещал из стороны в сторону. Зрелище было до того мерзкое, что она куда охотнее предпочла бы съесть червяка, чем продолжать на это смотреть. — Почему ты молчишь? — Селоустьев медленно запустил левую руку ей под юбку. Добравшись до середины бедра, он сжал его ладонью. Второй рукой он оперся на подоконник. Зубочистка в его рту так и продолжала ходить из стороны в сторону. Вероника замерла не в силах двинуться с места. От страха она не могла даже вздохнуть. — Знаешь, — продолжал психопат, — мне не нравится, что мы с тобой в таких напряженных отношениях. Я тебе не враг. Мы могли бы стать друзьями. Слышал, у тебя проблемы в учебе. Наверное, все дело в том, что твои мысли заняты более… интересными делами. Я прекрасно понимаю, какие мысли посещают твою маленькую головку, и как это все может отразиться на успеваемости. Мы ведь почти ровесники. Но все же нужно учиться держать себя в руках, как это делаю я. Иначе не сможешь поступить в хороший ВУЗ. Ты, наверное, думаешь, что с твоей красотой образование не так важно. Да, отчасти это так, но тогда тебе придется развивать свои способности в постели, иначе ни один дурак не станет тебя содержать.

Где-то на середине монолога Вероника перестала понимать смысл сказанного. Очевидно, это был какой-то бред. Не исключено, что Селоустьев — настоящий псих, просто его болезнь пока не достигла той стадии, когда уже никак не обойтись без специализированного учреждения. Девушка знала, что с сумасшедшими лучше во всем соглашаться, чтобы ненароком не вызвать у них агрессию. В случае с Селоустьевым, нужно сделать это так, чтобы он в это поверил. Нужно сыграть роль.