Холодный ветер трепал мои косы. Вместо привычной одной Гррахара уговорила меня заплести две. Потом порывалась еще перевить их цветными ремешками, как носит сама, но я отказалась. Хватит перемен. В последние дни их и так слишком много. Я теряюсь. Чувствую, будто иду по тонкому льду, и не понимаю: туда ли? Может, стоит повернуть обратно?

На улицах Северных Гнезд было шумно. Причем не только на земле, но и в небе. Иногда солнце скрывали тени огромных ящеров, стремительно проносящихся в воздухе. Несколько раз я видела, как они грузно приземляются на открытые площадки башен, как вспыхивают в огне на мгновение – и оборачиваются людьми. Точнее, принимают человеческий облик.

Я ускорилась. Миновала десяток улиц, почти бегом пересекла большой гнутый мост. Ветер на нем ощущался сильнее. Казалось, один резкий порыв – и тебя скинет в широкую расщелину под ним. Я особо не думала, куда иду. Рроак успокоил, что по Северным Гнездам я могу гулять без страха – кровь не закипит.

Очередная улица, вильнув, вывела меня на широкую площадку. В первую секунду я даже не поверила глазам. Моргнула несколько раз – и не сдержала улыбки. На открытом пятачке нашлось несколько качелей, больших горок, гигантских железных сфер. По одной стороне ровным рядком выстроились лавки, по другой нашелся уступ для драконов в зверином обличье.

В Ордене похожие площадки воздвигают временно – раз в год, на празднование божественного равноденствия. В этот день даже старшие братья и сестры теряют серьезность и вместе с младшими предаются забавам.

Над драконьей площадкой звучал смех. Дети носились друг за другом, кидались снежками. Кто-то лениво отстреливался с качелей, другие прятались за лавками. Двое мальчишек вскарабкались почти на верхушку сферы и, дразнясь, махали руками. С хохотом уворачивались от снежков и снова принимались дразниться.

Ноги сами понесли меня на площадку. Захотелось присоединиться к игре. Рассмеяться так же задорно, слепить липкий шарик и бросить его вон в того задиру на сфере. Словно спрячься я среди детей – и получится спрятаться от сомнений, стать беззаботным ребенком.

Однако стоило мне приблизиться, дети замерли. Все как один вскинули на меня напряженные взгляды, а едва я подошла еще ближе, закричали:

– Чудовище!

– Чудовище!

– Чудовище!

Я рывком крутанулась. Убедилась, что за спиной у меня никого нет, и снова повернулась к площадке. Дети убегали. Те, что постарше, похватали маленьких и спешно уносили ноги. Некоторые оборачивались на бегу.

Я застыла, будто примерзнув к месту. Даже когда площадка опустела не сразу смогла пошевелиться. Лишь когда стало так тихо, что шум ветра вдруг показался оглушающим, я вынырнула из оцепенения. Нетвердой походкой дошла до ближайшей лавки, села. Невидящим взглядом уставилась на сферу, вокруг которой совсем недавно кипела снежная битва.

Чудовище.

В Ордене нас называют защитниками. В городах и деревнях, избавленных от драконов, нас называют спасителями. В битвах мы охотники. А для драконов мы… чудовища?

Налетевший порыв ветра поднял снежную крошку, кинул ее мне в лицо, заставил зажмуриться. Слух уловил хлопки крыльев, звучащие все ближе. Приставив козырьком ладонь ко лбу, я посмотрела на плоский уступ. Увидела кроваво-алого дракона и вспышку пламени, в котором он обратился человеком.

Рроак пересек площадку, опустился на лавку рядом со мной.

– Ты всех распугала, – заметил он с улыбкой. Но тут же нахмурился, вглядевшись в мое лицо. – В чем дело?

– Мы для вас чудовища?

– Да. Как и мы для вас.

– Но ведь…

Я закусила губу, не договорив.

Но ведь у меня не было дурных намерений.

Неважно. Все это неважно. Ни то, что я не желала детям зла. Ни то, что просто хотела разделить с ними веселье. Они увидели чудовище – и сбежали. Человеческая ребятня поступила бы так же.

Будто подслушав мои мысли, Рроак сказал:

– Мы не выясняем причин, почему столкнулись. Если дракон и человек встречаются, они либо бегут друг от друга, либо бьются насмерть.

– Вы тоже убегаете?

– Конечно. Не в каждую битву нужно вступать. Не каждый готов биться. Но бывает, что выбора не остается.

Под выразительным взглядом Рроака я смутилась. Да, когда встретились на перевале, мы схлестнулись именно из-за меня. И я же отказалась отступать – упрямо билась до последнего.

– Первое рождение? – сухо уточнил он.

Я кивнула. На душе вдруг стало гадко.

– Смерть дракона – рождение охотника. Конец жизни одного чудовища дает начало другому. Символично, не находишь?

Холодная ирония и колючий взгляд Рроака пробрали до костей. Я невольно передернула плечами и отвернулась. На несколько минут мы замолчали, потом Рроак снова заговорил:

– Пообещай мне одну вещь, Кинара.

– Какую?

Повернувшись, я встретила его серьезный взгляд.

– Что никогда больше не приблизишься к нашим детям. Чувствовать себя чудовищем неприятно – я знаю, уж поверь. Но, пожалуйста, не пытайся быть для них хорошей.

– Почему?

– Ты убьешь их этим. Они должны научиться держаться от людей подальше. Иначе рано или поздно твой брат или сестра проткнет их сердце дайгенором. А может, даже ты сама.

И хотя Рроак говорил о сердцах драконов, мое на секунду престало биться.

Я возвращалась в дом Рроака, плутая по узким улочкам. Заблудиться не боялась – башни чертога можно разглядеть почти из любого уголка Северных Гнезд. А уж от него дорогу я найду!

Погода портилась. Порывы ветра становились все сильнее и резче, мелкая порошка норовила броситься в глаза снежной пылью. Горы ощетинились. И, подобно им, ощетинилась я. На сердце было неспокойно. Я не хотела думать над словами Рроака, но просто не могла выкинуть их из головы. Перед глазами до сих пор стоит картина игровой площадки, в ушах звучит радостный гомон.

Дети драконов, дети людей – так ли они отличаются? И те и другие растут с одинаковыми страхами, учатся ненавидеть противника, даже не понимая причин. Можно ли это изменить? Или мы обречены бегать по замкнутому кругу до скончания времен?

Налетевший порыв ветра ударил в лицо, взметнул мои косы. Я остановилась и хмуро уставилась на башни чертога, виднеющиеся невдалеке.

Суд парящих наверняка проходит там. Интересно, какое наказание ждет Берготта? И за что? Положа руку на сердце, я согласна с Гррахарой: Берготт не сделал ничего плохого. Он поступил так, как поступил бы любой, окажись в его доме враг. Хотя нет. Берготт был со мной мягок: решил отнести к перевалу, а не убить. Охотники бы такого милосердия не проявили. Уж точно не к дракону.

Я должна поговорить с Рроаком. Нужно выяснить, почему он решил наказать брата. Уверена, есть причина. Из-за чужаков своих не судят.