С минуту Пчелинцев ошеломленно смотрел на собеседника. Потом осторожно произнес:

– Слушай, Валера. Я всегда знал, что ты волюнтарист. Но не настолько же! Ты сколько народа переселять собрался?

– Тысяч двадцать.

– И как ты их собираешься везти?

– Ты не поверишь, Глебыч! На автобусах! У меня этого добра немерено. Не в том проблема. И не в охране даже, у нас вместе тыщи полторы бойцов наберется, любую колонну защитим. В другом затык. Куда идти?

– И?

– Что «и»?

– Ну раз ты все продумал, то вопросы задаешь риторические, а ответы давно знаешь. Так выкладывай.

– А вот этого ответа я не знаю, Владимир Глебович, – посерьезнел Сухов. – Тут очень сильно думать надо. Неблизкий путь предстоит, очень неблизкий.

– И почему, – проворчал Пчелинцев, – каждая наша встреча кончается сидением за картой…

– Санька! Еда скоро будет? Жрать хочется! Кишки сворачиваются!

– Потерпишь! Когда надо, тогда и будет! А все не свернутся!

– Чего тянешь?! И так не обедали сегодня!

– Будешь выступать – вообще ужин отменю! Я тут завхоз или кто?

– Ты че, охренела совсем?

– Петенька, хочешь по роже? Тогда молчи и сопи в две дырочки, пока я тебе в них по ледобуру не засунула! Понял?

Петька недовольно бурчит и отходит. Правильно, со мной драться себе дороже. Мало того что девчонка и на два года младше, так еще и наваляю за милую душу. Зря я, что ли, по рукопашке с четырнадцатилетней группой тренируюсь? Это по альпинизму с «двенашками», «четырнадцатые» от меня пока что убегают…

А вообще, все мальчишки – слабаки! Подумаешь, обеда не было, это что, повод недоваренный рис жевать? Нет бы радоваться, что на все дни доппаек выдали! Даже мясо в нем есть! Салабоны сопливые! А как вы собираетесь «голодное» восхождение идти? Будете полмаршрута за насекомыми гоняться? Специально папу попрошу, пусть «голодовку» устроят снежно-ледовую, чтобы ни одной двухвостки от старта до финиша! Допросятся у меня! Нытики!

Э, какого хрена?

– Петька, – ору вдогонку, – стенки у палаток выше стройте! И яму под сортир выройте!!! – Если им не напомнить, сами в жизни не догадаются!

– Сама потаскай эти кирпичи! Тяжеленные же!

– Ты пацан или фуфло замороченное? Я-то потаскаю! – тут же соглашаюсь я. – Только ты голодать тогда будешь, слабосильным ужин не положен!

Петька бурчит себе под нос что-то ругательное, но вытаскивает нож и начинает пилить из снега кирпичи. А куда он денется? Лучше сейчас, чем посреди ночи, когда задует. Без сортира, конечно, можно и обойтись, в пургенях же обходимся, отсиживаясь по пещерам. Но пусть строят! Пургени часто не бывают, последний кончился три дня назад, так что можно себе удобства отрыть. Заодно еда дойти успеет…

– Акрам, ты командир или как? Чего мальчишки сачкуют?

Забегали: Акрамка начинает доказывать свое командирство. Так мне больше нравится. Мальчишки хоть и ленивые все и задаваки, но работать умеют. Когда надо. И если покричать.

Нам осталось-то… Это уже третий пятитысячник. Потом отработать «голодовку» – и все, «высотку» прошли. А «технику» я уже отбегала: «лед» по «двенадцатой» группе, а «скалы» – по «четырнадцатой»!

Все, каша готова:

– Ложки к бою! Витька, морда, куда поперед всех лезешь!

– Ну что, товарищи офицеры, прапорщики и прочие инвалиды умственного труда, все в сборе? – Полковник кругами ходил по помещению, ожидая пока все рассядутся по местам.

Наконец кое-как разобрались, и шум начал понемногу стихать.

– Как иначе! – ответил за всех майор Сундуков. – И как юные пионеры – всегда готовы!

– Это хорошо! – довольно сказал Пчелинцев и присел на свое любимое место – на край стола. – Что всегда готовы и что как юные пионеры. Стержневой вопрос сбора оглашать надо? Или и так каждая собака на сто кэмэ вокруг уже в курсе?

– Собаки, они, может, и в курсе, – поправил очки полковник Мезенцев, – но вот не мешало бы услышать официальную точку зрения вышестоящего руководства. А то ведь сразу вспоминается забор с русской народной надписью.

– Слово-то из Китая пришло! – тут же влез бывший мент Дмитровский.

– Да хоть из Монголии!

– Ааатставить! – врезал по столу Пчелинцев. – Вы что, совсем охренели? Цирк, млять, устраиваете?! Клоуны, да?!

– Никак нет! – подскочил со стула Дмитровский. – Не клоуны.

– Сомневаюсь, – уже тише, не повышая голоса, ответил полковник. – Давайте вы потом седыми письками померяетесь, товарищи командиры?

И, не дождавшись ответа ни от кого из спорщиков, продолжил:

– Принято решение о возможной нашей передислокации.

– Куда? – спросил кто-то из задних рядов. Судя по голосу, вроде как кто-то из «молодых».

– Интересный вопрос, – ответил неизвестному Пчелинцев. – И если между нами говорить, то ответа я на него не знаю.

– Позвольте уточнить о причинах, Владимир Глебович? Лично я причин не вижу совершенно.

– Васильева со списком позвать? – дружелюбно уточнил у Мезенцева комбат. – Или так поверите? Он на складах сейчас, прибежит минут через десять. Если надо, конечно.

Судя по прокатившемуся по помещению сдавленному стону, майора Васильева видеть никто желанием не горел. Особенно с его списками.

– Так вот, Максим Викторович, если желания слушать сухие цифры нет ни у вас, ни у остальных, то я в двух словах все опишу. Даже одним обойдусь. Жопа. Полная.

– А…

– И это мягко говоря, товарищи командиры! Если быть кратким – жратвы хватит на пяток лет от силы.

– Разрешите, товарищ полковник? – взлетела рука старлея Терентьева.

– Валяйте.

– Так если с продовольствием такие проблемы, то зачем мы распыляемся на охрану всех этих поселков и прочих ферм с хуторами? И так уже почти двадцать человек погибло. Смысл?

– Да потому что, дорогой мой старший лейтенант, что если мы делать это перестанем, сельские уйдут под Город. Или их вырежут алтайцы. А так временное подспорье, особенно теплицы. Только есть тут один немаловажный, как говорится, момент. – Пчелинцев замолчал. То ли собираясь с мыслями, то ли горло пересохло… – На сельском хозяйстве мы не вытягиваем все равно. Нас слишком много. А климат сами знаете какой нынче…

Все дружно закивали. С климатом, конечно, беда. Тут полковник ни на грамм не преувеличил. В этих местах и до Войны отнюдь не рай был… Разве что теплицы выручают, но одними овощами сыт не будешь.