– Откуда мне знать?

– Я думал об этом. Все беды, кажется, от политики. А мне она не по душе.

– И я думал. Ты вот был в Германии?

– Не довелось.

– Меня приглашали. Дважды. Ездил всюду там. Смотрел. Кругом цветы, чистота. А у нас кругом ларьки и мусор.

– Вы думаете, будут цветы на улицах – будет и справедливость?

– Точно. Либо цветы, либо мусор. Когда я приехал от немцев, то первым делом начал убирать дерьмо за своей собакой. У меня нога обгорелая, видишь… Гулять с собакой часто не могу. Выпущу ее на улицу раз, другой, а потом хожу, как немец, и совочком в пакет убираю собачьи подарки.

В коридоре послышался шум и визг собаки. Старик встал из-за стола, взял из вазы маленькую сухую баранку и пошел к четвероногому другу.

– Чувствует, про него говорят. Гулять просится. Ладно, Верный, иди, проветрись.

Хлопок двери заставил Николая Степановича вздрогнуть, вспомнить, что ему тоже пора домой. Однако старик положил ему тяжелую руку на плечо, как бы командуя, что надо еще посидеть.

Они допили початую бутылку самогона, еще раз поговорили о том, что жизнь в России обязана быть справедливой и красивой, но до того исторического момента они, увы, не доживут. Хмельной Николай Степанович двинулся домой. Попил с женой чаю, и, не дожидаясь старшей и младшей дочерей, лег спать. И пока сон не одолел его крепкий, закаленный организм, он думал о старом танкисте Иване Никодимыче. Жили они рядом, на одной лестничной площадке не один год – десяток с гаком, а вот узнали друг друга, сблизились, только сегодня. Грустная штука – жизнь.

Утром за чашкой Николай Степанович рассказал и жене, и дочерям о вчерашнем вызове в полицию.

– Кто бы к нам домой ни приходил с этой проблемой, знайте – я против строительства торговой лавки, – заключил он бодро, давая семье понять, что иных мнений быть не должно. – Иван Никодимыч не должен остаться один, мы с ним.

– Удивительно, чего люди-то испугались? – недоуменно спросила Ольга Владимировна, прижав руку к сердцу. – Сперва протестуют, потом обратно подписи отзывают. Кому нужна здесь шашлычная?..

– Майор на всех нажимает. У него, видимо, свой интерес здесь. А ты опять за сердце хватаешься?! Болит?

– Сейчас пройдет.

– Анзор говорит, что не будет никакой шашлычной, – встряла в разговор Маша.

– А что будет? – спросил раздраженно отец.

– Продукты первой необходимости.

– Продуктовых магазинов в округе пруд пруди, – ухмыльнулся отец, пристально взглянув на дочь. – А ты что, с Анзором общаешься?!

– Он ее на машине к училищу подвозит и обратно забирает, – заложила младшую сестру старшая Лиза. – Я ей говорила, не связывайся с ним, опасный тип.

– Да нормальный он тип, – обидчиво поджала губы Маша. – Я опаздывала, он предложил подвезти, я согласилась…. Меня что, и подвезти до учебы нельзя?!

– Можно. Только мы с тобой не раз говорили на тему, с кем, где и когда можно встречаться… Почитай на досуге газеты, как опасно садиться в машину к незнакомым мужчинам.

– Какой же он незнакомый? Он сосед.

– Ты его совсем не знаешь, и мы тоже. Он приезжий.

– Мы и библиотекаршу не знали. И с Иваном Никодимычем ты познакомился только вчера.

– Не превращай все в шутку.

Этот разговор был в тягость всем. Выяснение отношений произошло на пустом месте. Но если дочери быстро забыли, о чем спорили, мать углубилась в домашние дела, то для Николая Степановича весь день оказался на взводе. Даже в институте, на кафедре, где решалась судьба научного доклада, из головы не лезло завязавшееся знакомство Маши и Анзора. Сердце подсказывало, что ничего общего у его дочери с этим предприимчивым соседом быть не может. А раз они не пара, то следует предпринять какие-то меры, чтобы не допускать их встреч. Но заниматься подобными интригами, как, впрочем, и думать о них, было противно.

На совещании коллеги не раз обращали внимание на рассеянность Николая Степановича. От трудных вопросов он уходил, отвечал расплывчато, вяло, а простые и наводящие вопросы вообще игнорировал, отрешенно смотрел на стопку книг и папок на столе. Его друг Алексей Константинович норовил отвлечь внимание на себя, сыпал аргументами, предлагая поддержать прозвучавший доклад…

Последние десять лет Николай Степанович все меньше ездил по стране, ходил по тундре, тайге и пескам, и все больше времени посвящал науке, конференциям, диссертациям, монографиям, симпозиумам. Конечно, его тянуло в экспедиции… По ночам природа звала к себе, и он будто заново проходил километры суровых троп, под ногами булькала хлябь тундры, рядом пасся ленивый медведь, пожирающий бруснику, и десятки куропаток испуганно взметались ввысь и россыпью садились на болотные кочки. Затем стеной шел непрерывный дождь, наглухло закрывающий небо, и он просыпался.

Эти годы не прошли бесполезно. Пусть государство забыло про геологов, перестало заботиться о том, кто и как обеспечит сырьевую безопасность страны… Пусть каждый год идет снижение объемов добычи минерального сырья, снижение по всем видам… Кроме алмазов. Их ищут, добывают, продают. Они-то и были в годы разгрома геологии, как сырьевой отрасли страны, предметом пристального изучения и научного открытия для Николая Степановича. Он очень переживал, и в минуты отчаяния сознавался коллегам, что не понимает, почему в России в старые времена всегда на высоком достойном уровне поддерживалась геологоразведка, а нынче, в век модернизации и инноваций, объемы добываемых из недр полезных ископаемых вдруг перестали компенсироваться новыми открытиями. Где прирост запасов? Куда смотрит власть?

Вот он, ответственный, опытный геолог Николай Степанович готов двинуться в экспедиции на поиск новых кладовых для грядущих поколений. В России много неизученных мест. Совсем недавно отряд Николая Степановича доказал это своим примером. На собственные средства геологи выдвинулись в Бурятию, неделями жили в палатках, обследовали метр за метром Витимское плоскогорье. И удача пришла к ним. В древних долинах живописных рек Витима, Холый были обнаружены залежи урана гидрогенного типа.

Но сегодня в институте речь шла не про урановые рудники, а про растущую добычу алмазов. Николай Степанович в который раз докладывал научному сообществу о своем новом открытии, но не месторождения, а способа получения алмазов искусственным путем – из водородно-метанового газа, формирующего кимберлиты. Идея была новой, неожиданной, взрывающей старые научные установки о сугубо природном происхождении и получении алмазов. Николай Степанович исписал ворох бумаги, выдвигая гипотезу, что кристаллы алмаза возникают не в мантии, а в кимберлитовых трубках. А происходит сей загадочный процесс при понижении мантийного давления, еще и при частичном окислении метана.

Ученые не воспринимали всерьез предположения и доказательства коллеги о том, что из смеси метана и водорода может получиться алмаз. Было время, когда точно так же в этом научном учреждении в штыки воспринималась идея выращивания технических алмазов из графита. Геолог И. Лейпунский с трудом, но реализовал свой революционный проект… Настала очередь Николая Степановича. Его проект звучал еще заманчивее, громче. Из газовой смеси страна получает не технические алмазы, а алмазы весьма высокого ювелирного уровня, при этом отличающиеся чистотой и прозрачностью.