— Я хотела… — пытаюсь образумить дикого кабана. — Мне нужно…

— Помолчи хоть пять минут, — раздраженно бросает он, поворачиваясь. — Ты уже утомила меня.

«Конечно! — мысленно парирую я. — Это мне пришло в голову выйти за тебя замуж! Это я ворвалась к тебе в спальню! И это я похитила тебя!»

Чтобы сдержаться, я утыкаюсь глазами в первый же лист и аж задыхаюсь от возмущения.

— Это не я! Правда! — пытаюсь объясниться. — Ты подтасовал факты…

— Да ну, — ухмыляется Веприцкий. — Мне же больше нечем заняться. Моим людям тоже. Просто, чтобы ты понимала, — возмущенно хрипит он. — Мы нашли каждого, кого ты обжулила. Некоторые дали показания. В папке все есть. Но как ты сама понимаешь, что по отдельности никто никуда не пойдет. Это ты верно рассчитала! Но со мной у тебя промашечка вышла, дорогая, — снова ухмыляется он и обшаривает меня злыми глазами. — Тут тебе в крупных размерах грозит. Не отмахаешься, детка. Придется хату продать…

Мой лоб покрывается холодной испариной. Я согласна продать квартиру и вручить деньги Вепрю. Все! До единой копейки! Но только не за мнимые махинации. Мне нужно… Но сейчас даже заикаться об этом не следует.

— Все факты подтасованы, — шепчу я, чувствуя, как по щекам текут слезы. — Я не могла, понимаешь?

— У тебя раздвоение личности? Справка имеется? — участливо интересуется Веприцкий и тут же замечает раздраженно: — Хватит ломаться, Майя! И косить под Билли Миллигана тоже. У тебя есть выбор. Ты либо расплачиваешься по счетам, либо садишься тюрьму. Но можешь согласиться с моим предложением. Пару лет строишь из себя идеальную женушку, потом мы разведемся. Если ты не нарушишь условия контракта, я даже готов выплатить тебе небольшое вознаграждение. Так сказать, подъемные для начала честной жизни.

Я молча листаю материалы, собранные службой безопасности Вепря, и отказываюсь верить своим глазам.

«Бред какой-то, — хмыкаю я про себя. — Кто ж так подставил? Меня и в стране-то не было», — вздыхаю я тяжело и тут же цепенею от ужаса. Интернет давно стер все границы. И можно из Америки рассылать предложения купить цветочки гражданам России, СНГ и Нигерии. Так даже безопасно. Только ни в коем случае нельзя возвращаться. А я вернулась, и это единственное, что говорит о моей невиновности. Это и еще одна маленькая зацепка. Небольшое несоответствие. Но от охватившей паники я не могу связно мыслить и сразу понять, что именно привлекло мое внимание. Я снова внимательно листаю страницы. Распечатки банковских операций, какие-то заявления, написанные от руки, приложенные чеки и фотографии.

— Наконец до тебя дошло, — радостно фыркает мой мучитель. — По лицу вижу, — довольно ухмыляется он и снова тянется к бутылке виски.

— Ты много пьешь, — бросаю я мимоходом и уже готова самой себе откусить язык.

— А тебя так волнует мое здоровье? — кривится он. — Но ты, чижик, можешь внести этот пункт в контракт, — великодушно позволяет он. — Думаю, я смогу сдержаться… — Он внимательно смотрит на меня и рычит недовольно: — Не будем терять время. У нас его не осталось.

Я пытаюсь объясниться, но Веприцкий выставляет вперед ладонь, жестом останавливая меня.

— Я сказал, достаточно, — угрожающе хрипит он. — Мне надоело с тобой пререкаться, Майя. Еще раз меня перебьешь, я вызываю полицию и сдаю тебя со всеми потрохами. Ясно?

Я киваю. Только не полиция и только не тюрьма. Оттуда я ничем не смогу помочь дочке. И квартира — мой последний шанс на успех — пойдет в оплату адвокатов и ущерба.

«Блин! Блин! Блин!» — сжимаю я кулачки, пытаясь обуздать разгулявшуюся ярость.

— Слушаю тебя, — покорно киваю я. — Выдвигай свои условия.

— Отлично, — потирает ладони Веприцкий и строго смотрит на меня. — Предыстория очень простая. Мне продают элитный участок за полцены. При условии, что я женюсь на своей избраннице. Или землица уходит к моему конкуренту. Несколько соток в центре города. Я бы мог пережить, если б мне их отказались продать. Но если участок попадет к конкуренту, я огорчусь. Ты понимаешь? — пытается объяснить мне он.

— Не совсем, — признаюсь я. — Но это и не важно, — выдавливаю из себя жалкую улыбочку.

— Ты права, — моментально соглашается он. — Нам следует расписаться как можно быстрее. Банкет не устраиваем, — говорит он запальчиво. И я понимаю, что Вепрь все обдумал и решил заранее. — На неделю съездим в Лондон, — ворчит недовольно. — Я бы предпочел остаться дома, но мне нужно лично поговорить с сыном и познакомить вас. Там, кстати, у тебя будет свободное время. Погуляешь, посмотришь город.

— Я бывала в Лондоне, — замечаю я и спрашиваю от нечего делать: — А сколько лет твоему сыну? Он там с матерью живет?

— Моя жена умерла, — рыкает Веприцкий. — Ты специально задаешь идиотские вопросы?

— Прости, не знала, — соплю я и решаю больше не разговаривать с будущим мужем. Любое мое слово он использует против меня!

— Саше четырнадцать лет. Он уже три года как живет в Лондоне и учится там в одном из лицеев. Мы с ним, наверное, съездим в Шотландию, а ты займись чем хочешь, — отмахивается он от меня, как от надоевшей мухи.

— Хорошо, — киваю я.

«Вот бы улететь в Бостон, к Мелиссе! — проскальзывает в голове шальная мысль. — Оставить Вепря ни с чем. Да еще и женатым! О-хо-хо-шечки! Мать твою за ногу!»

— Думаю, суббота — самый подходящий день для регистрации, — лениво замечает Веприцкий. — Завтра дам залог за участок, — рассуждает он вслух. — В субботу с утра распишемся, оформим сделку, а в воскресенье днем улетим в Лондониум, а в следующие выходные вернемся. Тебя нужно приодеть, — бурчит он. — Завтра поедем по магазинам. Купим свадебное платье и кольца. Самые простые…

— Тогда тебя все засмеют, — хмыкаю я. — Подумают, что дела твои плохи…

— Хорошо, — серьезно кивает он. — Я куплю тебе дорогое кольцо. Но в контракте пропишем, что все украшения ты оставишь мне сразу после развода.

— Мне не нужны от тебя украшения, — отмахиваюсь я. — Носи на здоровье. А у меня есть свои. Надевать одолженное не в моих правилах. Люди дарят что-то в знак великой любви, как признание чувств. А так… это просто булыжники.

— Тебе виднее, — пожимает плечами Вепрь, и я замечаю, что ему стоит большого труда не поддаться на провокацию. — Да, — снова морщится он. — Постарайся держать себя в руках. Не перечь мне и обращайся уважительно. Все-таки я твой любимый муж…

— Непременно, — хмыкаю я и тут же натыкаюсь на злой предостерегающий взгляд. — А как насчет интима? Каждый из нас предоставлен самому себе? Ты ходишь по бабам, и я могу завести мужика?

— Нет, — рычит Веприцкий. — Ты хранишь верность, моя дорогая! У нас идеальный брак, не забыла? Два года можно и потерпеть. Особенно когда грозит реальный тюремный срок.

— Хорошо, — киваю я. — Я не против. Но за это ты мне увеличишь пособие. Целибат должен оплачиваться по отдельному тарифу. Не находишь?