— И что это значит? — Лена вдавила кончик ручки в ямочку на щеке. — Пятнадцать лет — большой срок. Если сейчас ему 30, то 15 лет назад он еще мальчишкой был.

— Самое время животинок мучить.

— Но что он делал следующие пятнадцать лет? И почему снова занялся живодерством?

— Зачем, зачем… Я откуда знаю. Но вот ещё деталь: в одном черепе… том, что из недавних… обнаружено отверстие?

— Отверстие? Какое отверстие?

— Просверленное. Просверлил он голову собаке.

Лена почувствовала, как похолодели кончики пальцев.

— Зачем?

— А вот тут я тебе не помощник. Думать — это твоя работа, тебе за неё деньги платят. Вот и думай.

— Ладно, а что с обломком, который из собаки вынули?

— Ну ты наглая, Рязанцева. Мне разорваться, что ли?

Дверь захлопнулась.

Думай. Легко сказать. Как тут думать, если мысли, как отдельные слова, записанные на листочках? Она так учила французский. Писала слова и фразы на листочках и прикалывала их на стену в комнате. Со временем на стене их скопилось очень много, и всё это новое надо было сложить штабелями в памяти. Иногда, когда она открывала окно и возникал сквозняк, эта листочковая стена шелестела. Почему-то возникало ощущение реющих парусов.

Думай. Как можно думать над тем, что какая-то скотина, изверг и садист сверлил собакам головы? Как ей, нормальному человеку, хоть и следователю, думать над этим, стараться понять, объяснить себе и другим, зачем он это делал? Для этого надо либо быть такой же, либо влезть в шкуру этого живодёра. А она не может и не хочет. Потому что…

Стальная. Не впервые она слышит такое о себе. Да она и сама заметила эти изменения. Профессиональная деформация. Это плохо или хорошо? Когда долго в профессии, любой невольно становится профессионалом. Вот если человек много лет занимается ремонтом, то он будет всё знать о красках, грунтах, обоях, ламинате и прочей отделочной бурде. Но это же не делает его хорошим или плохим, это вообще не прививает ему никаких моральных качеств и даже не гарантирует в нем солидарности и уважения к тяжелому физическому труду. То же самое с работой в другом месте, от хосписа до борделя. И всё-таки налагает ли многолетний труд отпечаток на человека? Можно ли остаться интеллигентным продавцом, элегантной стриптизершей, сентиментальным медиком или наивным следователем?

Стальная, значит, бесчувственная? Разве она бесчувственная? Ну да, мы стараемся выразить чувства словами, но часто это вербальное выражение кому-то, а порой и нам самим начинает казаться чересчур сентиментальным и даже лицемерным. Сколько раз ей приходилось это наблюдать, и это ли не причина ее собственной профессиональной деформации?

Нет, нет и нет. Она не бесчувственная! Самодостаточная, может быть.

«Самые страшные люди — это люди самостоятельные, нашедшие в себе целый мир и этим миром увлеченные. У них уже нет потребности в каком-либо обществе. Они легко отпускают. Вы можете быть очень важны таким людям, но они не станут терпеть несчастье. Они просто уйдут. Потому что люди со вселенной внутри ничего не потеряют. Не ждите, что они будут без вас страдать. Самодостаточность — это подарок судьбы и проклятие одновременно». Но ведь Агата Тихоновна говорила это тогда ей, но не про нее. Она говорила о своих детях, которые постоянно отправляли мать во всевозможные санатории, чтоб ей, как они считали, было не одиноко. Хотя на самом деле (и Агата Тихоновна об этом знала), чтоб не тратить свое время на старушку-мать. Забота, она разная бывает.

Лена посмотрела в окно. Небо меняло цвет, превращаясь в грязное, хмурое, тревожное. Припыленный розовый быстро становился серым. Цвет придает небу тревожность? Или эти взбитые в пену облака? А может, и нет ничего, только ее ощущения?

Небо. Как и море, небо оказывало на нее магическое влияние. Как и на море, на небо она могла смотреть вечно. Смотреть и думать. Мысли сразу потекли, как теплое молоко, а факты стали складываться в оригамный кораблик.

Пора бы научиться автоматически складывать рыбку, чтоб она золотистым вуалехвостым карасиком плутала в водорослях памяти и смотрела на меня извне. Стоп! …Надевай, они не только теплые, а еще и от ревматизма спасают, они из собачьей шерсти…

Из собачьей шерсти! Дочка купила…

Сверкнуло и громыхнуло одновременно. В ту же секунду в дверь постучали. Вошли Котов, Ревин и Сергеев.

— Успели! — Котов щелкнул выключателем. — Первый гром в этом году!

Оказывается, в кабинете был полумрак, а она этого даже не заметила.

— Если верить примете, то холодов больше не будет, — добавил Ревин. От сказанного почему-то сразу стало уютно.

— Значит, по вечерам теперь можно смотреть на небо, не кутаясь во что-то теплое, — Лена улыбнулась. Пора возвращать эмоции туда, где им положено быть. Тем более что эмоции эти искренние, она действительно рада их видеть и вот так просто болтать о погоде. — Ну, рассаживайтесь и начнем. Вадим, достань доску из-за шкафа, будем наглядно освещать всё, что вы… Мы нарыли.

Сергеев достал доску и поставил у окна.

— Нет. Передвиньте ее, пожалуйста, к стене, а то она окно загораживает. — Лена вынула из ящика маркер и приготовилась писать. — Итак, кто начнет?

— Давайте я, у меня информации немного, — предложил стажер.

— Хорошо, начинай.

— Вы спрашивали, есть ли клубы подводной охоты в Москве? Они действительно есть, их несколько. Отец мне сказал, что он когда-то состоял в таком под названием «Ундина». Но это давно было, и с членами его он связи уже не поддерживает. Я порылся в интернете и вот, — стажёр протянул лист бумаги, — здесь все клубы Москвы. Их не так много, можно все обойти.

Лена взяла листок.

— Ничего себе — немного!

— Нет, ниже — это магазины, которые торгуют таким оружием.

— Значит, если эксперты дадут заключение по типу использованного оружия, то можно будет установить, в каком магазине оно было приобретено.

— И что нам это даст? У магазинов, скорей всего, один и тот же ассортимент. Убийца мог и не покупать ничего, вдруг ружье ему досталось в подарок или вообще не его, взял у друга, например, или вон как Вадим — у отца. Нет, хлипкая зацепка, только время потратим, — сделал вывод Котов.

— Хлипкая, согласна, но проработать не мешает. А вдруг?

— Ну, может быть, — уступил оперативник.

— А что тебе удалось узнать?

— Прошёлся я по объявлениям. По описанию внешности, которое дали некоторые авторы объявлений, всё сошлось. Он это. Я никаких фото никому не показывал, чтобы не вспугнуть, на тот случай, если среди них убийца. Представлялся хозяином собачек, заодно спрашивал, не навещал ли кто питомцев, отданных в «хорошие руки», не проверял ли.

— И?