class="p1">— Представляешь, никто, ни один человек не удосужился проверить. Видимо, этот живодер умел внушать доверие.

— Виктор, сделай пофамильный список всех, кто давал объявления, и обойди клубы, вдруг кто-нибудь окажется членом одного из них. Так, Олег, что у тебя?

— Я поговорил с соседями и сходил к Федорову на работу. Все характеризуют его как человека замкнутого, себе на уме. Говорить о нем никто особо не хочет. Рассказывают, что человек он был неприятный. Вроде ничего плохого никому не делал, но что-то было в нем отталкивающее. Про собак никто ничего не знает. Но вот соседку по площадке мне удалось разговорить, и она поделилась со мной воспоминаниями о родителях Федорова. Оказывается, жили они с женой плохо, все время ссорились, пока мать не ушла, оставив сына на попечение отцу, мальчику в то время было 7 лет. Отец по профессии скорняк, шил шубы, шапки. Продавал через кооператив какой-то. Соседи тоже у него кое-что приобретали, в частности, соседка эта … — Ревин заглянул в блокнот, — Студеникина Ольга Александровна купила у него полушубок. Говорит, что сосед ей за недорого по-соседски уступил. Так что в деньгах нужды у Герасима Федорова не было. Мать за все время так ни разу и не объявилась. Поговорил я и с бывшей классной учительницей Федорова, и вот что интересно. Мальчик в классе был изгоем, над ним издевались и насмехались. Однажды учительница решила пристыдить класс, но Федоров повел себя странно, стал паясничать, изображать клоуна. Он как будто бы принял на себя роль пересмешника. Рассказала и еще один случай, который ей особенно запомнился. Однажды она застала Федорова за препарированием лягушки. Он остался после уроков убирать класс, а она что-то забыла в кабинете и вернулась. Он был так увлечен, что даже не заметил ее, и только когда она вскрикнула, сказал, что хочет стать патологоанатомом, и вид при этом у него был торжествующе-довольный. Это очень напугало учительницу. Она пробовала поговорить с отцом, но тот равнодушно выслушал и, ничего не сказав, ушел.

— Ну вот, как всегда, ноги преступления растут из детства. Неужели развод родителей так повлиял на него или издевательства сверстников?

— Скорей всего, и то, и другое. Не будем сбрасывать со счетов и предательство матери, мальчики особенно остро это переживают. Своё унижение он вымещал на животных, а обиду — на собственной жене. Она рассказала мне сегодня, что ушла от него сразу, как только он поднял на нее руку. К тому же этот Федоров оказался грязным извращенцем, но желания копаться в его грязном белье меня не вдохновляет. — Лена посмотрела на доску и отложила маркер. — Ну что, материала собрано достаточно. Все это подтверждает сделанные ранее выводы: Федоров — садист и изувер, а еще он трус, потому что мучит тех, кто слабее. Но к поиску убийцы нас это не приблизило. Версия с отмщением за домашнего питомца остается в силе. Олег, пообщайся с хозяевами собак в районе, где жил Федоров, а также в том районе, где был найден его труп. Кстати, забыла вам сказать, Волков утверждает, что по характеру окоченения большая часть костей — двадцатилетней давности. Но есть и совсем свежие.

— Вот это новости. И как это понимать?

— А вот так и понимать. Свои изуверства он начал еще ребенком.

— Патологоанатом, блин. Всегда считал, что только ненормальный может выбрать такую профессию, как Волков…

— Подожди, Виктор! Олег, ты говоришь, отец Федорова по профессии скорняком был?

— Да. Шил меховые изделия и продавал их на рынке. То же девяностые годы были, тогда все на рынке торговали.

— Да. Но не все шили сами, в основном везли из Турции и… Кореи?! Шубы, шубы… Из шкуры волка…

— Да, были такие, у моего тестя с тех времен шапка из волка сохранилась. Теща ее на пугало огородное нацепила. Страшное получилось — жуть! Я раз ночью в туалет вышел, случайно фонариком подсветил…

— Заодно и покакал, — хохотнул Сергеев, стукнул широкой ладонью по голове китайского болванчика, тот неистово замотал ею, нарабатывая кивки счастья. Ревин с Котовым весело рассмеялись. Серьезной осталась лишь Рязанцева.

— А что, если он… шил эти шубы из шкуры тех самых замученных собак.

— Ничего себе артель вырисовывается, — присвистнул Котов, вмиг став серьезным. — Сынок убивал, отец шкуру сдирал.

— Шил шубы и шапки и продавал. Похоже на то. Но отца-то уже нет давно. — Ревин вопросительно посмотрел на Рязанцеву.

— Нет. И я думаю, что как раз 15 лет назад он и помер, потому и костей не стало. А свежим костям, Волков говорит, от силы два года. Значит, до этого Федоров собак не убивал, а два года назад… что-то должно было произойти, чтобы он снова принялся за старое.

— Но что?

— Может, развод с женой на него так повлиял? Не над кем стало измываться.

— Так, а шкуры куда делись? Тоже шубы шил? — Сергеев вытянул длинные ноги. Из-под стола показались носки модных кроссовок известной спортивной фирмы.

— Не знаю, может, закапывал, а может… — Брови съехались на переносице. — Так, ребят, у меня тут одна мыслишка родилась, надо ее проверить.

— Говори, проверим.

— Нет, я сама. — Лена перевела задумчивый взгляд с кроссовок на стажера. — Вадим, отвезешь меня в санаторий?

— Вы что-то забыли?

— Да. Долг вернуть.

— А нам что делать?

— Виктор, займись списком, а ты, Олег, поезжай к этой соседке и любыми путями уговори ее дать тебе шубу на несколько дней. Отдашь Волкову на экспертизу, пусть установят, из шкур какого животного был сшит этот наряд.

— А если не отдаст? Старики за свое старье, знаешь, как цепляются.

— Найди подход. Ты у нас парень обходительный, старушки таких любят. Купи ей там чего-нибудь. Коробку конфет, например.

— Спасибо тебе, конечно, за любовь старушек, — усмехнулся Олег, — но конфеты обычно молодым дарят. У старушек, как правило, диабет, им конфеты нельзя.

— Ты прав. А что дарят старушкам?

— Я откуда знаю? Хоть ты и утверждаешь, что меня старушки любят, но я к ним с подарками ни разу не подъезжал. Это вон Виктор знает, у него теща есть.

— И то верно. — Рязанцева вопросительно посмотрела на Котова.

— Что?! У меня жена подарки покупает, я только дарю. А она для мамаши своей денег не жалеет. Последний раз платок какой-то дорогущий купила, аж за семь тысяч. Я обалдел, когда узнал. Тряпка с рисунком, а таких деньжищ стоит. Даже со своей поругался. Специально в магазине посмотрел, есть ведь и по 700 рублей, и не хуже, даже лучше… в цветочек… а этот бесцветный, просто в клетку, а жена орёт: «Бери-бери».

— Может, «Барберри»? — поправила Рязанцева.

— Да какая разница!

— Большая. Это шведская фирма. Очень модная сейчас.

— Ну конечно, тёща