— Курите, если хотите, — предложила она.

И Турецкий, благодарно кивнув, вытащил из пачки сигарету.

Она последовала его примеру.

— Вам еще не говорили, Александр…

— Борисович.

— …Борисович, что это я сломала Тузику жизнь?

Фраза прозвучала настолько двусмысленно, что Турецкий невольно посмотрел на вдову: вдруг она сказала так специально, с умышленной издевкой. Кажется, нет, в глазах прячется испуг и затаенная боль.

— Нет, Елена Ивановна, я не обсуждал ни с кем вашу личную жизнь, хотя предположение об убийстве из ревности слышал.

— Ну да, конечно! Но если так, то это не я убийца, а Лариска Колбина!

— Вы знакомы?

— Да. Имела честь…

— Вот что мне не очень понятно: директор крупного оборонного предприятия, подчиняющийся напрямую Москве, — и водил дружбу с вором…

— Я попробую объяснить. Когда вы ехали в городок, проезжали мимо уходящей в лес дороги, перекрытой шлагбаумом?

— Да.

— Так вот, там наш заповедник, место, на которое Виктор всегда смотрел с суеверным ужасом. Там располагается участок, загрязненный радиоактивными веществами, наш маленький Чернобыль. Пару лет назад произошла утечка, и, пока чесались, несколько сот гектаров леса и пашни зафонило. Авария произошла при прежнем директоре. После этого его сменил Виктор Тузик, который судорожно боялся только одного — такой же аварии. Смешной был… Ни внешне, ни внутренне не подходил для административной работы. Умный трус, так бы я его охарактеризовала. Ответственность давила его. И если он выдержал на этом посту восемь лет, так только благодаря мне. У меня на груди он выплакивал все свои страхи и обиды, я была его советником и консультантом, кухаркой и прачкой. Для этого он и держал меня дома, не пускал работать. Так я мучилась с ним до тех пор, пока не начались перестройка, новое мышление и разоружение. После этого те, которые наверху и которых боялся Виктор, потеряли интерес к заводу. В лучшем случае предлагали заняться конверсией. Ну хорошо, можно конверсировать танковый завод, но как быть нам, выпускающим начинку для атомных бомб? Никто не знает. Мы потихоньку работали, с перебоями денежки получали. Это после прежнего-то снабжения по первой категории?! Конечно, кто мог, уволились, уехали. А Тузику нельзя, его дело — завод сторожить. Когда дела на заводе пошли ни шатко ни валко, на горизонте вдруг появился Колбин. Я не знаю, кто он по жизни — вор или деловой человек, но Виктора он раскрутил быстро. Создали дочернее предприятие, «Тонус» называется. Начинали вроде с тренажеров различных. Виктор получал свою часть от прибыли. И чем больше становилась эта часть, тем смелее и бесшабашнее становился Витя. Начал попивать, а там дальше и погуливать. Пошла реакция полураспада. Если раньше он боялся всего и всех, то теперь море ему стало по колено…

— А чем это предприятие занималось? Тренажерами, вы говорили?

— Тренажеры только прикрытие. Регистрировали предприятие при нашем заводе, значит, чем-то солидным должно заниматься, а не поставками бананов в отдаленные северные районы. К тому же учредители намекали наверх, что часть прибылей малое предприятие будет перечислять на счета большого, чтобы, так сказать, поддержать настоящих профессионалов-ядерщиков в период временных трудностей…

— Вы здорово излагаете, Елена Ивановна, словно цитируете.

— Верно подметили. Я же им составляла все учредительные документы!

— Понятно. И что же они, ни одного тренажера не изготовили?

— Зачем? Иметь статус предприятия при «Маяке» и заниматься торгово-закупочными спекуляциями — что может быть приятнее? Это частная лавочка «Гоги и сыновья» устанет на лапу давать, пока добьется лицензии на вывоз или ввоз чего-нибудь этакого. А «Тонус» со своими-то реквизитами торговал всем чем угодно, кроме, пожалуй, баллистических ракет. Я не буду скрывать, чего уж, сначала я одобряла, что Виктор подался в бизнес. Деньги в дом потекли… Но когда Колбина начало заносить все круче и круче, а Виктор, как та собачонка, бросался помогать ему…

— Простите, куда именно заносить стало, не можете сказать?

— Могу. Если раньше «Тонус» посредничал в куплях-продажах за процент, то в последнее время начал потихоньку заводское имущество распродавать. Я ведь предупреждала Виктора: зря хорохоришься, твои начальники из министерства, в крайнем случае, с должности тебя снимут, если напортачишь, а вот компаньоны нынешние голову оторвут, когда одумаешься и захочешь завязать. Он только посмеялся в ответ и сказал, что через пару месяцев сам с должности уйдет и уедет жить в Европу и даже возьмет меня с собой, если буду хорошо себя вести.

— Это они так разбогатели в своем «Тонусе»?

— Да нет! «Тонус» был хорош для обеспечения более-менее сносной жизни в этой стране.

— Почему вы говорите «был хорош»? Закрыли предприятие?

— Нет пока. Но захиреет все равно. Заместитель у Колбина, Лисовский Саша, человек, может, исполнительный, но по части афер, в которых Колбин был дока, — вряд ли. К тому же Виктора нет, кто же его прикроет?

— Хорошо. Вернемся, если вам не трудно, к намерению вашего супруга зажить, скажем так, новой жизнью. Он не говорил, что за проект собирается осуществить?

— Прямым текстом — никогда!

— Но?..

— Конечно. Я прекрасно знала все, я знала даже, что именно на этом их проекте века что-то ужасное случится… Ну не знала, чувствовала. Так и случилось!

— И что же это за проект?

— Простой и наглый. Выгодно продать то, что практически валяется под ногами…

Елена Тузик замолчала, к невероятной досаде следователя Турецкого.

— Давайте не будем играть в отгадки, Елена Ивановна, — насколько мог мягко попросил он. — Может, вы хотите таким способом проверить мою квалификацию? Для этого, возможно, представится другой случай. Так что валяется у нас под ногами?

— Нечего мне вас проверять! Не маленькая, знаю, что теперь раскрытие преступления зависит не от таланта сыщика, а от связей преступника. А под ногами у нас валяется оружейный плутоний-239!

5

Незнакомый молодой человек, предъявивший Лису половину долларовой монетки, некоторое время любовался произведенным эффектом, затем небрежно закурил и спросил:

— Ну что, Александр Андреич, говорил тебе про меня Генерал? Вспомнил?

Лис кое-что вспомнил, но не отчетливо, поэтому проявлять радушие не спешил.

…Тот разговор случился как раз за пару дней до жуткого убийства. Лисовский, по обыкновению, сидел в своем кабинете, разбирался с бумагами. К этому добру надо было относиться с тем большим тщанием, чем меньше правды было написано во всех контрактах и договорах. Исполнительный директор успевал между делом посматривать за окно: мало ли кого черт принесет, хорошо, если рэкет, а вдруг налоговая полиция? — эти и жаднее и наглее.