Кровать скрипнула, мама поднялась.

– Твой брат будет здесь часов в девять. Джеймс был на операции, когда им сообщили, так что они выехали из Саванны около часа назад. – Она помедлила, как будто ждала ответа, но, не получив его, добавила: – Ох, схати[3], я могу что-то сделать?

Да. Ты можешь притащить сюда Уилла. Чтобы я могла свернуть ему шею.

Я просыпаюсь и сразу думаю: «Где Уилл? Где мой муж?»

Часы показывают семнадцать минут первого. Я напрягаюсь, стараясь расслышать звук льющейся воды в ванной, шлепки босых ног по деревянному полу, но, если не считать свиста теплого воздуха в вентиляции, все тихо.

Воспоминания о вчерашнем дне обрушиваются с беспощадностью грузовика, летящего в лобовую. Уилл. Самолет. Мертв. Боль пронзает меня с головы до ног, дыхание замирает.

Меня охватывает ужас. Я сажусь в кровати, включаю свет и глубоко дышу до тех пор, пока наконец стены не перестают давить на меня. Откинув одеяло, я нахожу углубление в матрасе на том месте, где еще вчера лежал Уилл. Без него наша широченная кровать увеличилась до размеров океанского лайнера, и я тону в ее пустоте. Я провожу ладонью по его подушке и нащупываю несколько темных волосков, зацепившихся за плотный хлопок. Я закрываю глаза. Я до сих пор чувствую его, физически чувствую тепло его кожи, покалывание щетины, скользящей по моему плечу, вес наваливающегося на меня тела, мой вздох, когда он проникает внутрь. Вот он здесь, и вот уже его нет, как по мановению палочки какого-то зловещего фокусника.

И что, теперь я должна поверить в то, что он лежит, разорванный на куски, на кукурузном поле в Миссури? Да нет, это же просто безумие. Такое даже представить себе невозможно.

С трудом выбираюсь из кровати. Тело чужое, неповоротливое, а грудь будто сдавлена тисками, так что трудно дышать. На мне все еще халат Уилла. Пока я спала, он перекрутился, плотно обвив мое тело. Чтобы выпутаться из него, я ослабляю пояс, расправляю махровую ткань и снова плотно запахиваю халат. Он мне велик, но в нем так тепло и уютно, и он хранит запах Уилла – а это значит, мне тяжело будет его снять.

Внизу, на кухне бело-голубым светится телевизор. Звук выключен, но на экране идет репортаж с места катастрофы. Я довольно долго наблюдаю за корреспондентом, ведущим репортаж на фоне обугленной земли и дымящихся кусков металла, и вдруг мне в голову приходит, что он немного переигрывает. Слишком широко раскрыты глаза, слишком нахмурены брови, все как-то слишком театрально. Видно, он ждал такую историю всю свою карьеру и теперь изо всех сил старается не упустить этот шанс.

На диване за моей спиной слышится какое-то копошение, и из бесформенной массы возникает Дэйв, мой брат-близнец, в толстовке с эмблемой «Джорджия Бульдогс» и пижамных штанах.

– И давно ты спустилась? – говорит он глубоким, меланхоличным басом, больше подходящим спортивному комментатору, нежели риелтору. Он раскуривает косяк размером с сигару, глубоко затягивается и похлопывает рукой по дивану рядом с собой.

– Я скажу маме. – Если не считать рыданий, это первый раз, когда я что-то произношу вслух за последние семь часов, и в горле сразу начинает саднить. Я плюхаюсь на диван.

– Мой муж врач, – говорит Дэйв, сделав затяжку. – Это лекарство.

– Кто бы сомневался, – фыркаю я.

Он протягивает мне косяк, но я качаю головой. У меня голова и так идет кругом. Наверно, не лучшая идея усугублять дело марихуаной, будь она хоть трижды лекарством.

Мы долго сидим в облаке сладковатого дыма, молча глядя на безмолвные картинки на экране телевизора. Зрелище настолько кровавое, что у меня нет сил смотреть на него, поэтому я сосредотачиваюсь на лице репортера. Он жестом просит оператора следовать за ним и обходит громадный обломок фюзеляжа, потом показывает одинокий детский ботинок, и пытаюсь читать по его губам. «Вот стикер. Сырные конфеты. Коза и три тролля». Как глухие это делают?

У репортера лоб становится как у шарпея, и Дэйв качает головой:

– Этот сукин что-то слишком уж веселится.

Все, что вы когда-либо слышали про близнецов, правда; мы с Дэйвом живое тому доказательство. Мы с ним похожи, мы одинаково поступаем, у нас одни и те же жесты и привычки. У нас у обоих полные губы и костлявые пальцы, мы готовы смотреть любые спортивные состязания, но терпеть не можем заниматься спортом и отказываемся есть любое блюдо, если в нем есть хоть капля уксуса. Между нами даже есть телепатическая связь, этот таинственный дар, позволяющий близнецам без слов знать, что думает каждый из них. Хотите пример? Я знала, что мой брат гей, еще до того, как он сам это понял.

Он затушил косяк о блюдце, в котором уже было полно пепла, и поставил его на приставной столик.

– Если хочешь знать, мама страшно переживает. Она уже скупила весь «Крогер», и у нее еще вот такой список продуктов, которыми она собирается набить твой холодильник. Если ты как можно быстрей не позволишь ей начать нянчиться с тобой, то скоро у тебя будет столько провизии, что ты сможешь открыть столовую для бездомных.

– Если я позволю, то все это станет правдой. – Я вздохнула и прижалась к нему, положив голову ему на плечо. – А я говорю себе, что это не так. Что в пятницу вечером Уилл войдет в эту самую дверь весь взмокший, мятый, сердитый, и я закричу: «Я же вам говорила!» Я говорила, что Уилла не было в том самолете. Я все жду, что кто-нибудь ущипнет меня, возьмет за плечи и встряхнет, чтобы я проснулась, но этого не происходит. Я застряла в этом кошмаре.

– Это точно. – Он берет меня за руку и большим пальцем дотрагивается до кольца. – Симпатичное «Картье».

Я снова пытаюсь сдержать слезы.

– Мы с Уиллом пытаемся забеременеть. Возможно, ты уже дядя.

Дэйв молча смотрит на меня секунд тридцать. Он не говорит ни слова, но это и не нужно. «Долго это будет продолжаться? – вопрошают его глаза. – Сколько еще мы будем говорить об Уилле так, будто он еще здесь?»

– Столько, сколько сможем, – отвечаю я.

Что же касается наших попыток забеременеть, то тут он не кажется удивленным.

– Что вы так долго собирались? Мы с Джеймсом думали, что за это время вы нарожаете целый выводок.

– Уилл хотел подождать. Он говорил, что еще какое-то время не хочет ни с кем меня делить.

– И что изменилось?

Я задумалась.

– Не знаю, и, если честно, мне в голову не приходило спрашивать. Я была так счастлива, что он наконец согласился. Он говорит, что хочет маленькую девочку, похожую на меня, но, если все это правда, если этот кошмар происходит на самом деле, я надеюсь, что это будет маленький мальчик, похожий на него.

– Даже после несуществующей конференции?

Конечно, Дэйв уже в курсе. Мама наверняка вытащила все что можно из Клэр, а потом часами препарировала ложь Уилла с каждым, кто готов был слушать. Уверена, что у нее уже заготовлен длинный список теорий относительно того, почему Уилл так поступил, для чего ему понадобились сложности с изготовлением флаерса конференции, зачем он забронировал билеты на два рейса в противоположные концы страны.