– Чтобы к моей днюхе был как огурчик! – требовательно произнес бритый, и Эрик с надрывом рассмеялся. Это, очевидно, причинило ему боль, потому что сразу после он закашлялся, выхаркивая на белый пододеяльник кровь. Мирно щелкавший аппарат слева от постели вдруг ожил, запищал, по маленькому экранчику побежали какие-то цифры и знаки восклицания, и Кристен испуганно отпрянула назад.

– Какого хрена? – рявкнул лысый.

Двери распахнулись, на пороге появились врач и медсестра.

– Вам придется выйти. Срочно! Срочно!

В голове все перемешалось. Аппарат продолжал пищать, Эрик кашлял, медсестра захлопнула дверь перед их носом, и последнее, что Кристен запомнила, – это пятно крови, расползающееся на белой ткани.

Их заставили ждать в приемной, и время текло чертовски медленно. Кристен замерзла и забилась в угол диванчика, подогнув под себя ноги. Карри несколько раз предлагал ей пойти домой, но она отказалась.

Когда из палаты вышел доктор, все четверо поднялись ему навстречу.

– Меня зовут Оливер Сандерс…

– Док, да мне насрать, как тебя зовут! – рявкнул седой, и врач невольно сделал шаг назад. – Что с моим другом?

Тишина, которая повисла следом, могла означать только одно, и у Кристен подкосились колени. Прежде чем она сползла бы на пол, Карри успел подхватить ее и удержать на ногах.

– Эрик умер.

Они ехали в полном молчании.

Карри довез Кристен до дома и, забирая у нее шлем, нерешительно переступил с ноги на ногу:

– Прости.

– За что?

– Не надо было везти тебя в госпиталь.

– Да какая теперь разница, – Кристен махнула рукой. Она уже ничего толком не понимала. Все мироощущения сводились к самым простым потребностям: принять душ, поесть и уснуть в своей постели. За последние сутки случилось слишком многое. И это были самые дерьмовые сутки в ее жизни. И самый дерьмовый день рождения. Она ненавидела Миранду и Нэйт за то, что они притащили ее на эти гонки. Ненавидела себя за то, что не знала, где сейчас ее подруги и все ли с ними в порядке. И в то же время, ей было наплевать на них. Где-то в глубине души она, конечно, переживала, но на первый план вышел собственный комфорт. Она хотела зарыться в подушку и никого не видеть и не слышать. Просто спать, есть и смотреть какой-нибудь дурацкий сериал. Родители должны были вернуться из командировки только послезавтра, а значит, у нее было время, чтобы немного прийти в себя.

Она не хотела звонить Миранде или Нэйт, хотя обнаружила в телефоне несколько пропущенных звонков от них.

Не хотела звонить маме – и вообще рассказывать ей, как она отметила день рождения. Отметила – и достаточно. На всю жизнь запомнится, хочется ей того или нет.

Не хотела заниматься подготовкой к экзаменам. Она все равно не смогла бы ничего нарисовать – пальцы дрожали. Да и что тут нарисуешь? У нее перед глазами до сих пор были обнаженные фигуры в баре, и наглая рожа Рэйнольдса, и улыбка на лице Эрика в последние минуты его жизни.

Она была очень благодарна Карри. Но она не стала приглашать его домой на утренний чай. Он был последним живым напоминанием обо всем случившемся. Хотелось попрощаться и никогда его больше не видеть.

– Если что – звони, – предложил мужчина перед тем, как снова сесть на мотоцикл. Записал свой номер в ее мобильный телефон. Она послушно стерпела этот благородный жест. Звонить она ему не собиралась.

А он и не хотел этого.

Он просто должен был быть уверен: если что – у нее есть с ним связь. Он надеялся, что она сможет забыть весь прошлый вечер и его в том числе. Дерьма и вправду случилось много – парни разошлись не на шутку. Но у него над ними не было власти: это был не клуб, только байкерская тусовка. А она, как известно, сама себе король и бог. Проводилось все, конечно, под эгидой «Демонов» и «Сыновей», но кто из его парней участвовал во вчерашней оргии? Никто. Остановить тоже не пытались – чертов негласный кодекс. Да и не случалось на его памяти ничего подобного. Девчонки, которые хотели попасть в тусовку, обычно и до этого вертелись в таких кругах, отлично знали правила, трахались налево и направо. Еще плюс шесть членов? Не проблема! За один вечер? Все равно не проблема! Чтобы среди кандидаток оказалась девственница – да расскажи кому, не поверят!

Ему сразу было ясно, что Кристен не из этого круга. Опрятная и скромная, она явно попала на мотогонки по нелепой случайности. Ее притащили подруги. Одна подруга – как он потом выяснил, ее звали Нэйт, – еще более или менее подходила под формат. Видимо, была раньше знакома с такой или похожей тусовкой. Вторая – Миранда, – была из того же теста, что и Кристен, только немного посмелее. От пары кружек пива ее не по-детски унесло – вот она и подставила свой зад, в прямом и переносном смысле слова. Кристен пыталась ее защитить – и попалась сама. Нэйт вообще ничего сделать не пыталась – по крайней мере, у него сложилось такое впечатление. В общем, подруги у Кристен были так себе.

Он не размышлял, почему решил за нее вступиться. Казалось бы – какое его собачье дело? Сама в это дерьмо влезла – сама и выбирайся из него. К тому же, у него были дела и проблемы гораздо важнее. А может, в этом и было дело? И он просто хотел отвлечься от своих мыслей по поводу аварии?

В любом случае, тело у него ломило в тех местах, куда пришлись удары ублюдка, фингал под глазом становился только ярче, а на душе было погано. Нужно было возвращаться домой.

На горизонте показалось каменное белое здание, и Карри затормозил, чтобы еще недолго насладиться одиночеством и выкурить спокойно последнюю сигарету, прежде чем начнутся разборки – а они непременно должны были начаться.

Никто уже и не помнил толком, сколько лет стоял на окраине города, на перепутье тысячи дорог, этот длинный трехэтажный дом из белого кирпича. Старик Брэдли утверждал, что его выкупил в личную собственность еще его дед, Джон Джонсон, и случилось это в самом начале двадцатого века. Карри, Лиам и Лэсси в эти россказни слабо верили – как бы простоял больше сотни лет на семи ветрах, на окраине города, на береге речушки каменный дом? Он и сейчас выглядел вполне пристойно – кое-где, конечно, кирпич облупился или вылетел кусками из общей кладки, но раз в десятилетку члены клуба брались эту рухлядь ремонтировать, заляпывая стены слоями цемента и штукатурки, так что бока здания казались довольно крепкими, а местами и вовсе как новенькие. Крыша металлическая, покатая, и тоже уже перебиралась не один десяток раз. В сезон дождей она иногда протекала – на третьем этаже приходилось ставить на пол большие тазы для сбора воды, и в воздухе пахло мокрой штукатуркой, но Карри к этому запаху привык с детства. Зато весной и летом солнце нагревало крышу до раскаленного состояния, и она трещала и поскрипывала, щелкая металлическими листами. На третьем этаже, впрочем, члены клуба почти не бывали. За неимением чердака, тут они хранили всякого рода хлам – старые, поломанные детали от мотоциклов и автомобилей, инструменты и гвозди в больших, грубо сколоченных деревянных ящиках, ящики с деталями от оружия, с оружием, с предметами быта, со старыми фотографическими альбомами, книгами, справочниками по харлеям и прочей дребеденью. На втором этаже находились спальни. Их было восемь или десять штук, почти все забиты членами клуба. Главная спальня принадлежала старику Брэдли и его старухе. У Карри спальня была поменьше, но он не жаловался. На первом этаже располагались пара душевых, туалет, столовая, гостиная и зал собраний.