Она всего лишь совмещает пространства. Тут мне придется трудно без терминологии… Вы знаете, что такое?.. Хотя откуда вам. Слушайте предельно упрощенный вариант. Как школьная задачка: из пункта А в пункт Б… Вы же учились в школе? В пункте А находитесь вы. В Б — объект вашего желания, настоящего, подчеркиваю, материального. Между А и Б могут быть сотни, тысячи километров, вы не знаете, сколько, вы не знаете направления, вам и не нужно этого знать. Потому что независимо от вас энергия вашего желания смещает пространственные измерения, комкает, свертывает расстояния, какими бы они ни были… и вот они совсем рядом, пункт А и пункт Б. На одной лестничной площадке.

Профессор остановился, перевел дыхание, и Грег поспешно кивнул вдогонку его словам. Вроде бы все понятно. Он понял бы и более научное объяснение, в конце концов, он учился не только в школе, — и все равно это полная ерунда. Классический вариант спятившего старого ученого — но сумасшедшего блеска в глазах профессора Странтона не было. Только усталость. Усталость и смертельная тоска.

— Хотите знать, что дальше? — спросил он. — Ничего. Вот эта стрелка двигается вверх по шкале, а потом в эту комнату входит женщина, без которой вы не можете жить. Садится в это кресло, листает книги, пьет чай — хотите чаю, молодой человек? Сейчас я согрею… Женщина вас не любит, и никакая машина ничего не смогла бы с этим поделать. Вы думаете, я не знал об этом заранее? Знал, конечно. Поэтому рейчас я совершенно спокоен. Я никогда не мнил себя создателем машины исполнения желаний.

Грег покосился на небольшой прибор на круглом столике. Не очень-то верилось, что такая штука вообще может как-то работать. Маленькая черная коробка: трансформатор с дрожащей стрелкой совсем несерьезный встроенный пульт, на которомодна лампочка из четырех горела красным огнем, а другая мигала зеленым. Вечный двигатель нового образца. Машина, легким нажатием кнопки соввмещающая пространственные измерения. И старый человек, ученый, всерьез верящий в эту чепуху

— Она перегрузила систему, — вдруг снова заговорил профессор. — Случайно перегрузила А впрочем, если бы она захотела, если бы попросила меня, разве я бы ей не показал? Я и вам покажу, смотрите. Вот этот рубильник отвести до упора и снова в исходное положение, чтобы был щелчок, два раза должно щелкнуть, — и уже будет работать энергия Нашего желания. Но я… я как-то не думал, что и у нее могут быть сильные, материальные, чувства. Он вдруг резко вскинул голову, щурясь, отыскал глаза Грега и в упор спросил:

— Вы когда-нибудь бросали женщину?

Грег поспешно и энергично помотал головой Хотя… пухленькая Китти с соседней улицы плакала и обещала его дождаться — а он-то точно знал, что никогда не вернется в родной городишко. Правда, с ней у него ничего и не было, а вот Клэр, с которой он, кстати, даже не попрощался. Черт возьми, даже Элси, компьютерщица, к ней он больше не придет, это ясно, и физически не сможет что-то объяснить… Интересные вопросы задает этот-сумасшедший профессор. Грег чуть привстал, поглубже задвинул под себя табурет и неопределенно пожал плечами.

— А я — никогда, — медленно выговорил профессор. — И я не могу этого понять. Обыденная, каждодневная вещь, я знаю, — но не укладывается в сознании. Он ее бросил — цинично, подло, беззастенчиво, а она… Я пытался отследить образ мыслей человека, бросившего такую женщину. Если бы вы ее увидели… Хотя не знаю, может, вам это было бы близко. Я — не могу. Она ведь тогда чуть не сошла с ума, понимаете?!! И она… Не подумайте, что я испытываю что-то похожее на ревность, молодой человек. То, что она меня не любит — это нормально, логично, это закон природы, с которым я не собирался бороться. Я сделал так, что мы оказались в одном пространстве — моя машина сделала это, — и ничего больше я не хотел, просто не имел права хотеть. Когда она перегрузила систему… Знаете, у меня ведь не было возможности испытать прибор. Теоретически он должен держать одновременно несколько пространств, аналогично компьютерным окнам, но я не знал, что может случиться на практике. Связи могли оборваться, ее могло выбросить в другое измерение, боже, как я испугался в тот момент! — потерять ее так нелепо, из-за двойного щелчка рубильника… А потом я увидел, что активизировалось еще одно пространственное измерение. Еще одна дверь на лестничной площадке.

— Ее бывшего парня?

В конце концов, было просто невежливо сидеть деревянным идолом и тупо хлопать глазами, даже не цытаясь поддержать разговор. Но, задав этот ненужный вопрос, Грег тут же прикусил изнутри уголки губ — настолько топорно, глупо и пошло это прозвучало.

Профессор Странтон замолчал, и его лицо стало еще более мертвым, чем тогда, когда Грег только вышел из ванной.

— Вам все это неинтересно, молодой человек, — сухо сказал он. — Уже очень поздно, а у вас, судя по всему, был тяжелый день. Следующая по коридору дверь — спальня, впрочем, она там единственная, вы не заблудитесь. Как раз сегодня я поменял постельное белье. Надеюсь, у вас не возникнет неудобств. Сам я, с вашего разрешения, лягу в кабинете. Спокойной ночи.

Он вышел в коридор, и Грег услышал, как в ванной полилась вода, сначала струей, а потом звук стал дробным — наверное, профессор переключил воду нa душ. Коротко лязгнула металлическая защелка.

Квадратный прибор лежал на самом краю столика,зеленая лампочка мигала, красная светилась ровно и тускло. Сильное желание. Материальное чувство, способное запустить эту машинку. Грег положил два пальца на рубильник и чуть-чуть отвел его в сторону. Не до щелчка. Рубильник плавно вернулся на место, и Грег усмехнулся. Нет, он не мог по-настоящему в это поверить. Но сильное, черт возьми, действительно материальное желание у него было. Он пожал плечами и коротким движением кисти щелкнул рубильником: туда-сюда.

Стрелка, как сумасшедшая, запрыгала по шкале, и его глаза заметались вместе со стрелкой, во что бы то ни стало он хотел уловить тот момент, когда она остановится… Но кто-то был у него за спиной — прямо за спиной! — и, зажмурившись, Грег резко обернулся.

Профессор стоял не так уж близко, у входа в комнату, прислонясь к дверному косяку, еще одетый, вода шумела за стенкой. Грег лихорадочно нащупал за спиной и сунул в карман халата прибор со скачущей стрелкой, — как стыдно, нелепо, словно шестилетнего мальчишку застукали на краже варенья…

— И главное — я же видел его, — медленно проговорил профессор, безжизненными глазами глядя мимо Грега. — Высокий, красивый. Все — о нем просто больше нечего сказать. Он… никакой. Тусклый.

Дверь распахнулась резко, рывком — и значит, он был злой, рассерженный, нервный. Он стоял в проеме, не отпуская дверной ручки, и часто моргал — наверное, только что включил свет. Яркая лампа горела прямо у него над головой, бросая на лицо черные асимметричные тени. Он заговорил негромко, приглушенно, он всегда пытался казаться нерушимо спокойным и уравновешенным. И у него никогда это не получалось, как бы раздельно и отчетливо ни произносил он каждое слово:

— Инга. Ты знаешь, который час?

— Здравствуй, Крис,