Жажда мести была жалким мотивом, простительным лишь слабым смертным. Нумеон говорил себе, что она им не движет, и у него получалось обмануть разум, но не сердце.

Чтобы убить из болт-пистолета легионера в доспехах, следовало стрелять примерно с середины коридора, а с учетом его изнуренного состояния и ограниченного боеприпаса — еще ближе. Боевой нож он перехватил клинком вниз, чтобы быстрее атаковать или метать его.

Возможно, его надежды всегда были напрасны.

— Вулкан жив, — прошептал он, беря жертву в прицел…

…И тут визор Несущего Слово взорвался фонтаном крови и черепных осколков. Предатель забулькал кровью, схватил место, где раньше было его лицо, и упал вперед.

Союзник? Мятеж? У Нумеона не было времени выяснять, откуда пришла удача. Еще не утих лязг, с которым доспехи Несущего Слово рухнули на пол, а Саламандра уже бежал к мостику.

— Ты видел? — спросил Венатор, опуская снайперскую винтовку.

— Полуголый легионер, — подтвердил Финий.

— Выживший, о котором говорил Инвиглио? — предположил Корвун.

— Бежит к мостику, — добавил Лаэрт.

Ультрамарины со своим сержантом наблюдали из теней длинного коридора, как чернокожий ноктюрнец выбежал с перекрестка, перепрыгнул через предателя, которого только что застрелил Венатор, и помчался к мостику.

— Его убьют, — мрачно сказал сержант.

Дверь мостика оказалась не заперта и ничем не загорожена. Она открылась с тихим шипением выпущенного воздуха, и перед Нумеоном предстал его враг.

Ксенут Сул в одиночестве стоял на командной платформе спиной к нему.

Нумеон осторожно переступил порог. Он уже преодолел половину ступеней платформы, когда Несущий Слово заговорил.

— Корабль захвачен, — сказал он, указав рукой на кровавые сцены, разыгрывавшиеся на зернистых гололитах, которые висели вокруг него.

В коридорах и на палубах сражались легионеры, отмеченные благородным гербом ультимы — сыны Жиллимана выполняли спасательную операцию.

Ксенут Сул отключил гололиты кулаком, и кольцо зеленого света вокруг предателя исчезло. Теперь стало видно, что у его ног лежали трупы в форме Семнадцатого легиона.

— А я убил экипаж.

— Где печать? — резко спросил Нумеон, поднимаясь на платформу к безоружному Ксенуту Сулу, опустившего руки по бокам. В левой он сжимал раскатку.

— Честь не позволяет мне убить себя, — ответил Ксенут Сул, не поворачиваясь, — но ваши допросчики не вынудят меня предать свой легион.

— Что? — нахмурился Нумеон.

И, только услышав передергивание затворов и грохот ботинок по палубе, он понял, что Ксенут Сул обращался не к нему.

— Отойди, Саламандра! — раздался твердый, повелительный голос.

Повернувшись, Нумеон увидел отряд Ультрамаринов, направивших оружие на него и Ксенута Сула.

Их сержант снял украшенный гребнем шлем.

На спине у него висело два меча в ножнах, а к бедру крепился болт-пистолет. Короткие светлые волосы обрамляли молодое, но ожесточенное войной лицо солдата, а глаза, пронзительные и внимательные, светились лазурью. Он дышал жизнью, силой и любовью к своему делу.

— Я погребальный капитан Артелл Нумеон, — сказал Саламандра, — и я заявляю, что этот пленник принадлежит Вулкану. Как и все, что он имеет при себе.

— Вулкану? Давно я не слышал это имя. — Сержант помрачнел. — Во всяком случае, в приятном контексте.

По его беззвучному сигналу четверо Ультрамаринов встали по двое с каждой стороны от командной платформы, взяв Ксенута Сула в тиски.

Нумеон хотел вмешаться, но сержант остановил его:

— Осмелюсь заметить, капитан Нумеон, что ты не в лучшей форме. На пике сил ты, возможно, смог бы доставить нам проблем, — он улыбнулся и покачал головой, — но не теперь. К тому же мы с тобой не враги, — добавил он и указал на украденное оружие Нумеона. — Опусти его.

— Только когда получу свое.

— Я всегда восхищался упрямством и непокорностью Саламандр, но не вынуждай тебя обезвреживать. Я не хочу вредить ни тебе, ни своей чести.

Нумеон был непреклонен:

— Печать.

Кивнув одному из своих воинов, сержант взял у него молот, отобранный у Ксенута Сула, и передал его Нумеону.

— Он у тебя. А теперь, — твердо сказал сержант, — опусти оружие.

С благодарностью приняв молот, Нумеон подчинился.

— Ты даже не представляешь, как много он значит, — проговорил он, прижимая молот к груди.

— Я знаю, что он привел нас к тебе, — ответил сержант, вполглаза наблюдая за тем, как его люди толкают Ксенута Сула на колени и надевают ему наручники.

Нумеон поднял взгляд на сержанта. Из его вокса слабо слышались голоса Ультрамаринов.

— Второй отряд, — пояснил тот. — Они проверяют корабль перед тем, как мы его взорвем.

Заглянув за плечо Нумеона, он кивнул Ксенуту Сулу, уже связанному и подготовленному к транспортировке.

— Ты полетишь с нами, предатель. У лорда Прейтона будут к тебе вопросы.

На эту провокацию Ксенут Сул только криво улыбнулся.

Сержант повернулся обратно к Нумеону:

— Не беспокойся, Саламандра. Тебя встретят гораздо теплее.

— Где?

— На Макрагге, где же еще?..

— В сердце Ультрамара? — переспросил Нумеон.

— Да, — ответил сержант, опять мрачнея. — Тебе многое предстоит узнать, но для начала надо увезти тебя с этого корабля и доставить в апотекарион.

— Сержант, — позвал Нумеон, когда они уже уходили.

Тот развернулся.

— Прими мою благодарность, — сказал ему Нумеон. — Я думал… — Он умолк, решив, что его признания не так уж важны, и просто спросил: — Как тебя зовут?

— Тиэль, — ответил сержант, вновь надевая шлем. — Эонид Тиэль.

Ударный крейсер «Вызов Калта», Ультрамар

После спасения Нумеон все время проводил в одиночестве.

Первые несколько дней на борту «Вызова Калта» он пролежал в апотекарионе. За время лечения ему рассказали о задаче Тиэля: очистить внешние миры Ультрамара от предателей, до сих пор угрожавших великим планам его примарха.

Ультрамарины многого добились с тех пор, как Жиллиман победил в ожесточенной борьбе — и не с одним, а с двумя примархами-мятежниками, явившимися в Ультрамар с войной. Но Тиэль говорил, что впереди еще много дел и сражений. Политика и управление же его мало интересовали, да и не были его сильной стороной, как он сам признался. Именно по этой причине он улетел с Калта: там не столько пытались отвоевать территории, сколько откровенно промывали мозги пропагандой.