Дингли покачал головой, думая о том, насколько загадочна русская душа. Ведь если гулять – то так, чтобы стекла летели направо и налево, а работать – до потери сознания...

– В ущелья мы заходили без сопровождения, – продолжал второй пилот, победоносно поглядывая на собеседника. – Вот, скажем, «Ми-24» не могут развернуться на сто восемьдесят градусов, а «двадцать шесть» – запросто. Этот все может!

Услышанное от непосредственных участников эксплуатации окончательно уверило англичанина в надежности винтокрылой машины. В приподнятом настроении Дингли отправился обедать. Уж ему-то с детства было известно, что главное – это порядок. Ну, а то, что он воспринимал его по-своему, было его личным делом.

Через некоторое время процесс подготовки к вылету был завершен, о чем британцу было незамедлительно сообщено.

– Можем лететь, – доложил пилот, – хоть через час. Мы готовы.

– Хорошо, спасибо, – кивнул британец, – но мне надо уладить еще кое-какие дела.

– В таком случае мы ждем команды, – пожал плечами представитель экипажа, – мы на месте, так что как только...

– Да-да, я сообщу вам. – Дингли медлил с вылетом, словно ожидал чего-то.

Аэропорт жил обычной для него трудовой жизнью. Садились и взлетали многочисленные самолеты разных авиалиний, лихо, словно бабочки, вспархивали в воздух легкокрылые «Аны», с глухим жужжанием поднимались вертикально вверх вертолеты.

Огромная река в окружении бесконечной тайги величаво несла свои воды. Она раскинулась широко, и в этой суровой величавости чувствовалась какая-то первозданная, дикая красота, которую часто даже не можешь оценить, находясь там, где цивилизация уже давно внесла свои коррективы.

Берег, что был поближе, отличался от противоположного. Если тот был низким, то этот выглядел внушительно. Сразу же из воды вырастали каменные кряжи, вертикально уходящие вверх, а на них раскинулось зеленое море тайги. Огромные деревья гордо возносились к небу. Иногда между каменными исполинами случались прогалы, и тогда берег спускался к воде, нарушая единство каменных глыб.

День был ветреный, и мешанина облаков с большой скоростью неслась на юго-запад, создавая все новые, мгновенно меняющиеся картинки над головой. Рваные куски облаков налетали друг на друга, исчезали, появлялись и снова пропадали.

По реке двигался губернаторский катер, уверенно разрезая воду и держа хороший, ровный ход. Впрочем, «катер» скорее был похож на пароход. И масштабы, и убранство, и мощность-все это никак не позволяло назвать его катером. Впрочем, как известно, дело не в названии...

Судно было выкрашено в белый цвет и смотрелось очень нарядно. Ничего удивительного – средства господина Пересветова позволили катеру стать одним из лучших на огромной реке. На него он денег не жалел. Внешний вид, интерьеры, каюты, техника – все было «на уровне», и даже более того, выполнено по последнему слову дизайна. Полновластный хозяин огромного региона должен был быть во всем первым. На палубе возвышался джип, который, похоже, в этом путешествии обязательно должен быть использован.

Широкий пенный след тянулся за судном. На ветру трепетал российский триколор.

Батяня стоял у борта, глядя на чудные таежные пейзажи, раскинувшиеся вокруг. Подобное зрелище могло бы подвигнуть любую впечатлительную душу на создание картины, стихотворения или чего-нибудь в этом роде. К сожалению или к счастью, таковых персонажей на судне не имелось. Здесь собрались люди с несколько иными наклонностями и интересами.

Все говорило о том, что на многие десятки километров вокруг нет ни единого человека. Отсутствие людей, как это обычно бывает, позволило здесь сохраниться огромному количеству рыбы и дичи. Картина первозданной природы сопровождала судно, идущее к четко намеченной цели.

Батяня глядел на всю эту роскошь, вспоминая о том, что именно в этих местах, по замыслу тех, кто когда-то руководил Союзом, ландшафты должны были измениться до неузнаваемости. По планам развития энергетики в СССР здесь планировали построить мощнейшую на то время в мире ГЭС. Образовавшееся море должно было слиться с громадным водохранилищем на еще одной великой сибирской реке, и из получившегося объединенного Сибирского моря вода пошла бы в Среднюю Азию. По расчетам ученых-придурков, дефицит воды в далеких азиатских песках должен был быть ликвидирован с помощью такого простого и действенного решения. В прессе уже рекламировались грандиозные превращения, но, к счастью, план так и не реализовали.

Батяня покачал головой, представив себе то, что на самом деле произошло бы здесь – появление невероятных размеров болота, исчезновение рыбы, изменение климата и прочие проблемы. Да, слава богу, что до этого не дошли руки!

Рядом с Лавровым на судне присутствовал и сержант Ломакин. Для него эта экскурсия оказалась еще большим сюрпризом, чем для командира. Батяня взял парня по нескольким причинам. Во-первых, Ломакин был как раз из этих мест. Во-вторых, он воспитывался не в панельной многоэтажке. В-третьих, происходил из семьи потомственных охотников-сибиряков. Поговорив с ним, Батяня убедился, что флору, фауну и массу полезных вещей касательно здешней природы парень знал преотлично. А весьма немаловажным фактором к перечисленным было то, что Ломакин – парень честный и открытый.

Вполголоса переговариваясь с сержантом, Лавров интересовался самыми разными здешними «деталями».

– ...Ниже идут петляющие, медленные участки. Там полно окуня и щуки, – рассказывал сержант, – затем течение убыстряется; появляются перекаты, каменистые и песчаные косы. Здесь уже можно ловить сигов, а на быстринах – хариуса. Ну, понятно: таймень, ленок...

– Я вижу, ты это все основательно изучил, – одобрительно хлопнул его по плечу Батяня.

– А как же, товарищ майор! Я ведь с детства на реке да в тайге. А какие места на притоках! Одна Самариха чего стоит, – с воодушевлением проговорил Ломакин, – тут их две – большая и малая.

– Малая, говоришь...

– Ну, малая – это только так называется. На самом деле река ого-го! Вот, видите, – указал Ломакин на карту, – здесь они сливаются, и дальше идет просто Самариха. Там река течет через каменные пороги, а вокруг высокие скалы.

– Так с рыбой, значит, все в порядке?

– Само собой! Таймени восемь – десять кило – обычное дело, есть и крупные рыбины под двадцать килограмм, но такой трофей уже редкость...

Лавров кивал, слушая повествование сержанта. Вдруг его взгляд, скользивший по губернаторской свите, расположившейся неподалеку, остановился. В этой компании он узнал одного человека. Им был секретарь Пересветова. Еще в самом начале лицо его показалось Батяне знакомым, но тогда у него не было возможности присмотреться внимательнее.

Теперь же, при ярком солнечном свете, он узнал этого хлыщеватого спутника губернатора. Никита Любинский, бывший особист в то самое время, когда Лавров только начинал свою службу в Вооруженных силах.