– Арчи Гудвин? Не помощник ли Ниро Вульфа?

– Собственной персоной.

– Так, так! Меня всегда интересовало, что покупают детективы. Поднимайтесь и расскажите! Верхний этаж.

Я повесил трубку и обернулся. Когда раздался зуммер, я открыл дверь. В вестибюле было еще больше алюминия, окаймлявшего дверь в лифт. Я ступил в кабину и нажал кнопку четвертого этажа. Лифт остановился, и дверцы растворились. В небольшом холле меня уже встречал Реннерт. Он был в рубашке с закатанными выше локтя рукавами, без галстука, мужественный, мускулистый, красивый, казавшийся моложе своих тридцати четырех лет. Я пожал протянутую руку и был препровожден в просторную комнату. Она была даже больше и красивее, чем я мог заключить из рапорта. Он подвинул мне большое удобное кресло и сказал:

– Виски, коньяк, джин?

Я поблагодарил и уселся на широкую тахту, которая, возможно, служила ему и кроватью.

– Рад познакомиться с вами, – сказал он, – если только вы не явились снять отпечатки моих пальцев для сравнения с отпечатками, которые вы обнаружили на кинжале, торчавшем в спине убитого. Клянусь, я не делал этого! Я никогда не режу людей ударом в спину, только в грудь! Так мне больше нравится.

– Отпечатки пальцев не помогут, – подхватил я, – на кинжале их не оказалось. Такой, знаете, старинный арабский кинжал с замысловатой рукояткой. Ну, хватит шуток. Я вам сказал правду. Возможно, я захочу, кое-что купить у вас, вернее, не я, а клиент Ниро Вульфа. Парень этот с деньгами, но ему этого мало. Его обуревают идеи. Одна из них заключается в том, что он готов перекупить ваш иск к Мортимеру Ошину и Элу Френду, укравшим вашу заявку на сценарий «Бушель любви» и превратившим ее в «Сорок бочек любви». Наш клиент готов заплатить десять тысяч наличными сразу и еще десять тысяч в случае, если Ошин и Френд заплатят неустойку. Конечно, наш клиент рассчитывает, что вы не откажетесь дать показания, если дело дойдет до суда.

– Так, так. – Он вытянулся на тахте. – Кто же этот сказочный златоуст?

– Клиент мистера Вульфа. Однажды мы помогли ему, правда, в деле иного рода. Если вы дадите согласие – вы с ним встретитесь. Десять тысяч лежат наготове.

– А что, если его затраты не окупятся?

– Это уж его забота. Значит, потеряет десять тысяч.

– Чушь. Они заплатят и в десять раз больше.

– Возможно, – уступил я. – Когда-нибудь. Но если дело дойдет до суда, потребуются расходы на адвокатов и всякое прочее…

– Что ж, передайте вашему клиенту, что это может меня заинтересовать. Я готов встретиться с ним и все обсудить.

Я покачал головой.

– Для этого я и пришел к вам. Наш клиент обратился к мистеру Вульфу потому, что тут есть кое-какие трудности, которые следует преодолеть. Первая: он хотел бы получить на руки какое-нибудь доказательство, что это не единственное драматургическое произведение, которое вышло из-под вашего пера. Ну, это проще всего. У вас, конечно, имеются копии ваших произведений, написанных для телевидения.

– Конечно. Все до единой.

– Отлично. Это разрешает вопрос. Вторая: если дело дойдет до суда, необходимо будет доказать, что это вы написали пьесу, которая была обнаружена у Джека Сандлера, и лучшим доказательством будет, если вы представите пишущую машинку, на которой напечатали свое произведение. Наш клиент может этого пожелать. Конечно, он заплатит за это отдельно.

– Он очень любезен.

– Он не так уж любезен. Между нами говоря, мне он не по душе.

– Мне тоже. Он вор. Он украл мою пьесу! – Реннерт вскочил. – Хватит, ищейка, вон отсюда!

Я не двинулся с места.

– Послушайте, мистер Реннерт. Я понимаю, что вы…

– Я сказал, прочь отсюда! – Он сделал шаг ко мне. – Может быть, вам помочь?

Я встал и приблизился к нему на расстояние руки.

– Хотите попробовать?

Я надеялся, что он захочет. Бунт Вульфа так повлиял на меня, что мне доставило бы удовольствие схватиться с кем-нибудь, а этот парень был как раз подходящей комплекции, так что это было бы не только удовольствием, но и хорошей тренировкой. Но он не сделал мне этого одолжения. Не сводя с меря глаз, он отступил на шаг.

– Не хочу пачкать ковер кровью, – сказал он.

Я повернулся и пошел к двери.

– Передайте Мортимеру Ошину, что это похоже на его вонючие пьесы! – крикнул он мне вслед.

На улице я взглянул на часы: 16.05. Кармел находился всего в полутора часах езды, и прогулка за город могла успокоить мне нервы, но я все же решил сперва позвонить. Какой номер телефона Алисы Портер? Я стоял на обочине тротуара, закрыв глаза и напрягая память, и наконец вспомнил его. За углом на Лексингтон-авеню я зашел в будку телефона-автомата, набрал номер и после четырнадцати гудков повесил трубку. Никто не отвечал. Я решил совершить более короткую поездку. Прошел пешком до Десятой авеню, затем еще один квартал на юг, добрался до гаража, взял «герон», принадлежавший Вульфу, которым я пользовался по доверенности, и поехал в сторону Вестсайдского шоссе.

Теперь уже я почти уверился, что это был не Кеннет Реннерт. Кто бы ни задумал эту кампанию, сочиняя рассказы, подбирая себе соучастников и пользуясь удобным случаем, чтобы подбросить рукопись, он был не мямлей, как Реннерт. Будь он чуточку поумнее, то, заподозрив, что Мортимер Ошин является клиентом Вульфа, он продолжал бы выведывать у меня сведения, вместо того чтобы выставить меня за дверь. Он был одним из хора, а никак не солист. Я успел позабыть о нем, пока добрался до аллеи Генри Хадсона.

Улицы Ривердейла были спланированы человеком, не имевшим представления о том, что такое прямая линия. Для приезжего это настоящий лабиринт, но у меня с собой была хорошая карта, и я всего лишь два раза возвращался назад, пока отыскал дом № 68 на Хаддон плейс. Остановившись у обочины, я оглядел дом и лужайку перед ним, клумбы с тюльпанами, высокие деревья. Фундамент дома был каменный, а выше был сложен из темно-коричневых бревен, которые лежали вертикально, а не горизонтально. Очень классно. Я вышел из машины и пошел по дорожке.

Приближаясь к крыльцу, я услышал звуки музыки. Я остановился и навострит уши. Звуки шли не из дома, а откуда-то слева. Я зашагал по траве, обогнул дом, прошел мимо ряда окон, снова повернул за угол и оказался у небольшой террасы. Аудитория, слушавшая музыку, которая доносилась из портативного радиоприемника, стоявшего на стуле, состояла из одного человека – Джейн Огильви. Она лежала с закрытыми глазами на подстилке почти обнаженная. По фотографиям, которые я видел (она была снята одетой), я сделал вывод, что у нее хорошая фигурка. Это подтвердилось. У нее даже были хорошие коленки.

Я не знал, как поступить – ретироваться и затем появиться вновь с какими-нибудь звуковыми эффектами или оставаться на месте и кашлянуть, – как вдруг она раскрыла глаза и повернула голову. Она искоса разглядывала меня в течение нескольких секунд и затем заговорила: