– Значит, остается один Джекобс.

– Совершенно верно. По-видимому, он давным-давно истратил свою долю добычи. Сейчас у него трудные времена, пристроить рассказы нелегко. Он живет в трущобах вместе с женой и детьми. Не знаю, есть ли у него долги, наверное, есть, а он не из тех людей, которые любят быть должниками. Вероятно, он согласится получить куш в двадцать тысяч долларов, если будет твердо уверен, что на него не подадут в суд и ему не придется возвращать деньги, выуженные два года назад у Ричарда Экклза. Это должен гарантировать ему сам Экклз.

Ошин обернулся к Томасу Декстеру:

– Как вы считаете, мистер Декстер? Вы лучше нас знаете Экклза, вы издали его книгу. Он согласится?

Издатель провел рукой по седой шевелюре.

– Трудно сказать. Скажу только, что если мистер Экклз согласится, то и «Тайтл хауз» не будет возражать. Конечно, при условии, что письменное обязательство Джекобса – я надеюсь, что оно будет дано в письменном виде, – будет ясно говорить, что предъявленные им обвинения в плагиате были ложными. Таким образом, это снимет с издательства «Тайтл хауз» вину за то, что оно якобы выпустило в свет книгу, которая была гм… подделкой. Мы дадим обязательство, что не потребуем возврата денег ни целиком, ни частично, заплаченных нами Джекобсу.

– Отлично. Ну, а как Экклз?

– Ничего не могу сказать за него. Однако он человек здравомыслящий и толковый во всех отношениях. Думаю, что он согласится, если к нему правильно подойти.

– А что вы скажете по этому поводу, Кора? – спросил Филипп Харвей. – Вы знаете его лучше, чем кто-либо из нас.

Кора Баллард поджала губы.

– Еще бы я не знала Дика! Я помогала ему, когда он двадцать лет назад подписал договор на свою первую книгу. Тогда он еще не обзавелся собственным литературным агентом. Издатель требовал себе тридцать процентов за право экранизации и двадцать процентов от сборов. Смешно, право. В некоторых отношениях Дик очень странный человек, но он справедливый и очень щедрый. Думаю, что первым делом он пойдет к Полю Норрису, своему агенту, и посоветуется с ним. Конечно, я знаю и Поля, и, возможно, с ним следовало бы переговорить в первую очередь. Могу повидаться с ним сегодня же.

– Вот образцовый секретарь, – заявил Джеральд Кнапп. – Вы, писатели, всегда снимаете сливки.

Председатель Харвей хмыкнул.

– Издатели тоже не остаются внакладе. Однако к делу. Будь я на месте Дика Экклза, я бы не задумывался. К сожалению, я человек не его ранга и никогда не буду. У меня опубликованы шесть книг, и последняя – «Почему боги смеются?» – издана уже тиражом больше чем в девять тысяч экземпляров, что является для меня рекордом. – Он оглядел присутствующих. – Так что же относительно идеи мистера Ошина? Как она вам нравится?

– Мне нравится, – изрек Ошин. – Она стоит десяти тысяч долларов, и думаю, что мисс Винн должна принять ее.

Эми Винн посмотрела на Рубена Имхофа с немым вопросом.

– Мы это еще обсудим, – ответил он на ее взгляд и обернулся к председателю. – Не будет никакого вреда, если мисс Баллард повидается с мистером Экклзом и его агентом. Если они дадут согласие сотрудничать с нами, тогда и решим, как нам действовать дальше.

– Считаю, что нужно решить это сейчас же, – заявил Джеральд Кнапп. – Я целиком и полностью одобряю идею мистера Ошина и предлагаю принять ее. В случае согласия мистера Экклза у нас не будет надобности собираться вновь. Мистер Вульф получит необходимые бумаги и сделает предложение Саймону Джекобсу.

– Поддерживаю, – сказал Ошин.

– Будут еще вопросы? – спросит Харвей. – Нет? Тогда прошу, кто за предложение мистера Ошина, поднять руки. Единогласно. Мисс Винн, когда вы известите меня о том, согласны ли вы войти в долю с мистером Ошином на десять тысяч? Сегодня, предположим?

– Конечно. До пяти часов, – заверила она.

– Отлично. Если меня не окажется дома, позвоните мисс Баллард в НАПИД. Мистер Вульф, я надеюсь, что вы изменили свое решение? Вы согласны, что мы достигли некоторого прогресса? Конечно, только благодаря вам и мистеру Гудвину. Есть ли у вас какие-нибудь замечания?

– Да, хотя я детектив, а не ловец зверя с помощью наживок. Однако, поскольку мистер Гудвин назвал кандидатуру мистера Джекобса, мы оба берем на себя ответственность. Если вся подготовительная часть будет проделана вами удовлетворительно, мы начнем действовать.

В тот же день, в двадцать минут пятого, Эми Винн сообщила мне (лично, а не по телефона), что согласна внести свою долю в десять тысяч долларов.

Дела закрутились около трех часов дня после телефонного звонка Рубена Имхофа. Вульф и я после совместного обеда, который прошел в несколько улучшенной атмосфере, находились в кабинете. Он сидел за своим столом, диктуя письма, я за своим записывал его слова, когда раздался телефонный звонок и я поднял трубку.

– У телефона Арчи Гудвин.

– Это Рубен Имхоф. Я, конечно, знаю, что Вульф никогда не выходит из дома по делам…

– Совершенно верно. Никогда.

– Что ж, тогда приезжайте поскорее вы. Ко мне, в издательство.

– Я сейчас занят. Скажем, через час?

– Нет. Немедленно. Я ничего не могу объяснить вам по телефону. Поспешите.

– Ладно. Еду. Наберитесь терпения. – Я положил трубку и обернулся к Вульфу: – Имхоф. Что-то его кусает, не говорит что, просит приехать немедленно. Наша обязанность?

– Будь они прокляты, эти помехи, – буркнул Вульф. Мы как раз писали письмо Льюису Хьюитту, рассказывая о результатах скрещивания орхидеи Гаскеллианы Альбы с Моссиае Вашенери. – Что ж, отправляйся.

Так я и сделал. В это время дня движение транспорта на Восьмой авеню меньше, чем на Десятой, так что я направил свои шаги на восток, где и взял такси. Наконец мы доехали до перекрестка Пятьдесят второй улицы и Шестой авеню, и, когда повернули направо, я увидел, что весь квартал забит машинами. Я рассчитался с таксистом и дальше отправился пешком. Издательство «Виктори пресс» из Мэдисон-авеню в районе Пятидесятых улиц располагалось в новомодной коробке из стекла и бетона с четырьмя лифтами и вестибюлем, выложенным зеленым мрамором. В приемной на тридцать втором этаже я ожидал увидеть суматоху, судя по взволнованному тону, которым со мной разговаривал по телефону Имхоф, но все тут было тихо и безмятежно. На стульях терпеливо ждали приема два человека, один из которых держал на коленях толстенный портфель. Ясноглазая секретарша едва подняла голову при моем появлении. Однако, когда я назвал себя, она тут же оживилась, сказала, что мистер Имхоф ожидает меня, куда-то позвонила, и в тот же миг в приемную вошла привлекательная молодая особа и пригласила меня следовать за собой. Пожалуйста. Будучи, как я уже говорил, человеком наблюдательным, я, естественно, заметил, что бедра у нее ни на секунду не оставались в покое.

Кабинет Рубена Имхофа являлся идеальным местом для ведения переговоров с членами НАПИД по поводу условий договора на издание их книг. Автор, конечно, не станет мелочиться из-за отдельных незначительных деталей, беседуя с владельцем такого внушительного, в четыре окна, кабинета, таких мягких комфортабельных кресел, картин известных художников на стенах и настоящего старинного персидского ковра на полу. Мгновенно оценив все это, я приблизился к письменному столу, за которым восседал Имхоф. Он даже не встал и не протянул мне руки. Он был явно не в духе и вряд ли протянул бы руку даже самому Вильяму Шекспиру или Марку Твену, если бы они вдруг вошли. Меня он и вовсе не приветил. Вместо этого он обратился к особе, которая ввела меня в это святилище.