Таллула кивает.

— Я знаю, — говорит она. — Я знаю.

Она развязывает шнурки на кроссовках и снимает их. Потом вздыхает. Когда Зак приехал в субботу навестить Ноя, он спросил, как она смотрит на то, чтобы им снова быть вместе. Что странно, потому что, когда она была беременна, ей хотелось одного: снова быть вместе с Заком.

Но теперь она мать, теперь она учится в колледже, теперь она уже не тот человек, что раньше, и тот человек, которым она стала, не хочет ни с кем быть. Ей хочется делить свою постель, свое тело лишь с Ноем.

Они с Заком были вместе почти три года, когда она забеременела. Она сказала ему, что беременна, лишь когда была уже на пятом месяце, и он испугался и заявил, что ему нужно время, чтобы понять, что он думает по этому поводу. И вот теперь он знает, что думает по этому поводу, но Таллула больше не уверена в том, что думает она сама.

— Он ведь хороший парень, — продолжает мать.

— Да. Я знаю. — Таллула пытается скрыть раздражение. Она сейчас всем обязана матери и не хочет показаться неблагодарной. — Я просто не знаю, что ему сказать.

— Ты могла бы так и сказать ему, — предлагает ее мама.

— Да, но вдруг он попытается меня переубедить, а у меня на это просто не хватит сил.

Таллула постоянно валится с ног от усталости. Летом все было хорошо: новорожденный Ной спал большую часть дня, и у нее оставалось достаточно времени, чтобы вздремнуть самой. Но теперь он стал старше и бодрствует и она три раза в неделю по утрам ездит в колледж. Ей нужно делать домашние задания, и дневной сон остался в прошлом.

— Если Зак расплачется или что-то в этом роде, я не выдержу и сдамся. Я это точно знаю.

Мать протягивает ей кружку чая, выдвигает стул и садится напротив.

— Но в чем дело? — начинает она. — В чем ты не уверена?

— Просто я… Я не… — На ее счастье, она избавлена от необходимости подбирать слова, чтобы объяснить то, чего не в силах объяснить… Спасибо кряхтению Ноя, доносящемуся из «радионяни»: ее сын пробуждается от послеобеденного сна. Мать пытается встать, но Таллула хочет сама вынуть своего мальчика с его теплых простыней, взять на руки, прижать его к себе, к своей груди, ощутить сладкое тепло его дыхания на своей ключице. Она ни с кем не хочет делиться этим блаженством.

— Я сама, — говорит она. — Я сама.

На следующий день утром у Таллулы колледж.

Она выходит из дома, а перед ее глазами запечатлелась сцена: Ной на руках у матери, а Райан в школьной форме разогревает в микроволновке для него молоко. А все потому, что она опаздывает и у нее нет времени сделать это самой. Она стоит на автобусной остановке напротив их тупика. Автобус опаздывает. После всей утренней суеты, когда она даже толком не попрощалась с маленьким сыном, Таллула нетерпеливо вздыхает. Внезапно она чувствует рядом с собой еще чье-то присутствие. Она поворачивается и видит Скарлетт Жак, та скользит к ней по пластмассовой скамейке.

— Я его не пропустила? — спрашивает она, запыхавшись.

До Таллулы ни сразу доходит, что Скарлетт обращается к ней, и потому она не отвечает.

— Будем считать, что нет, — констатирует Скарлетт.

— Извини, — говорит Таллула. — Да. В смысле нет. Ты его не пропустила. Он опаздывает.

— Уф, — говорит Скарлетт, вытаскивая наушники из кармана своего мешковатого плаща, и засовывает их в уши. Затем говорит: — Кажется, я тебя знаю. Ты ведь учишься в Мэнтонском колледже, верно?

Таллула кивает.

Скарлетт тоже кивает и говорит:

— Я тебя видела. Ты на каком отделении?

— Социальная помощь. Первый год.

— А, так ты тоже новенькая?

— Да. Всего несколько недель. А ты? — спрашивает Таллула, хотя прекрасно знает, на каком отделении учится Скарлетт.

— Изобразительное искусство. Первый год.

— Это круто, — говорит Таллула и тотчас жалеет о своих словах.

— Вообще-то это полный отстой. Я хотела поступить в художественную школу в Лондоне, но родители уперлись, и ни в какую. Мол, мне незачем мотаться туда-сюда. И тогда я сказала: ладно, тогда снимите мне квартиру. И они сказали, даже не думай, а потом я получила паршивые оценки по рисунку и живописи, с какими не поступить ни в один приличный колледж. Нет, не потому, что искусство — это не мое, а просто я почти ничего не делала из того, что должна была. И вот результат. Так сказать, история моей жизни. Так что я здесь.

Услышав рокот старомодного зеленого автобуса, который курсирует по этому району, обе поворачивают головы. Ага, вот он, на противоположной стороне деревенского луга.

— Значит, ты здесь живешь? — спрашивает Таллула.

— Нет. Вернее, вроде как да. Примерно в двух милях отсюда. Просто я провела ночь со своим парнем. Он учится в Мейполе. — Она пожимает плечами и смотрит в сторону внушительного старого особняка по ту сторону деревенского луга.

— Тебе можно там спать?

— Нет. Определенно нет. Но у меня с сестрой-хозяйкой «особые» отношения. Она обожает меня. И я дружу с ее дочерью, поэтому она закрывает глаза.

Приближается автобус, и они встают. Таллула не знает, что сейчас произойдет. Они сядут вместе? Они продолжат разговор? Но решение принято без нее. Скарлетт видит в задней части автобуса подружку. Она шагает прочь от Таллулы, бросает на сиденье рюкзак, следом плюхается сама. Ее голос звучит громко, едва ли не режет уши, он разносится по проходу к передней части автобуса, где Таллула сидит одна. Но когда Таллула поворачивается, всего лишь один раз, чтобы взглянуть на Скарлетт, она видит, что Скарлетт смотрит прямо на нее.

Ким раздевается и быстро становится под душ, еще до того, как вода успевает нагреться. Весь этот эпизод в доме Скарлетт заставил ее почувствовать себя грязной и измученной. Она представляет, как мать Скарлетт стоит у входной двери со своей большой пыхтящей собакой и смотрит, как они неуклюже толкают коляску Ноя по гравийной дорожке к воротам.

— Я бы рада вас подвезти, — крикнула она тогда, — но, к сожалению, я уже немного выпила!

К тому времени, когда они вернулись, машина Ким была похожа на раскаленную духовку. Ной устал, проголодался и плакал всю дорогу от подъездной дорожки до парковочного места у дома Ким, после чего сразу уснул. Сейчас Райан сидит с ним в машине. В душе, когда вода течет по ее лицу, Ким ощущает соленый вкус собственного пота.

Каждые несколько секунд она смотрит через щель в занавеске душа на свой телефон. Он рядом, на раковине. Она приставила его к стакану с зубными щетками, чтобы видеть, не пропустила ли она звонок или сообщение. После душа она надевает чистые шорты, свежий бюстгальтер и топ. Все, что было на ней раньше, влажное и провоняло потом. Она бросает грязные вещи в корзину для белья и снова смотрит на свой телефон.