открываю глаза. Задыхаюсь, пытаюсь дышать, но трубки во рту мне мешают. Пробую покрутить головой, но она, как камень, лежит и не хочет поворачиваться.

«Что со мной? Где я?»

Громкий писк оглушает и одновременно привлекает мое внимание. Я в палате. Тут же прибегает медсестра.

– Не дергайтесь. Все вены себе порвете. Лена, сюда! – она отворачивается и кричит в сторону.

Хочу спросить, что со мной, но эти трубки мешают говорить, а еще – пересохшее горло.

– Коли успокоительное, – говорит она прибежавшей девушке, тоже в белом халате.

Глазами наблюдаю за происходящим. Лена оперативно набирает жидкость в шприц и подкалывает в капельницу. Я расширяю глаза. Медсестра смотрит на меня сочувствующим взглядом.

– Не волнуйтесь, все уже хорошо. Самое главное, очнулись, теперь пойдете на поправку, – она говорила, а мои веки набухали и становились тяжелее. Я проваливалась в сон. Теперь знаю точно, что это был сон.

{Три недели спустя}

Сижу на кухне и перебираю бумаги. Как так получилось-то? Не могу поверить, что передо мной лежит свидетельство о разводе, сегодня забрала его из загса. Неужели это все происходит реально со мной? Авария, потеря ребенка, так еще и развод. Это какая-то очень широкая черная полоса в моей жизни. Разве я это заслужила?

А Слава оказался тот еще мудак. После развода оставил мне только квартиру. И денег на счет перевел, чтобы машину себе могла купить. И все. Больше ничего. И квартира не в центре, где мы живем, а в Хорошево, в селе. От нервного перенапряжения и переживаний голова начала раскалываться. Я потерла лоб. Как же неудобно в этом ошейнике. Ну и муженек, слава Богу, уже бывший, даже не подождал полного восстановления и реабилитации. Как только очнулась, сразу пригнал своих адвокатов, чтобы они оформили все бумаги. Что же я сделала не так? Никогда не устраивала истерик по поводу его похождений. Конечно, так, для вида пошумлю, но и все, потому что после года жизни с ним поняла, что он бабник и кобелина, но на тот момент мне было уже все равно, у меня есть отличная работа.

«На которой я, кстати, до сих пор работаю», – напомнила я себе.

И скоро бы надо выходить на люди, а для того, чтобы ездить теперь из Хорошева в Москву, нужно купить автомобиль. Гудение в голове не прекращалось. Я встала и выпила таблетку. После аварии сильно болела только голова, а вот сломанная рука уже поджила. Гипс сняли пару дней назад и наложили тугую повязку. И это облегчило мою теперешнюю жизнь. Так как я ничего не могу делать, Слава нанял помощницу по дому. Да и теперь кто-то должен будет убирать в квартире, я скоро переезжаю. А я так привыкла уже к этому месту и к этой квартире, и вообще к тому, что у меня есть муж. На глаза навернулись слезы, когда вспомнила, как судья задал вопрос о причине развода, и Слава ударил по самому больному, сказал, что я ему не могу родить детей. Слезы полились сильнее. Опять чувство опустошения. Сердце заныло.

Не слышала, как открылась дверь, не слышала, как кто-то зашел. Только почувствовав, что на меня кто-то смотрит, замерла. Слезы высохли мгновенно, сижу и боюсь повернуться.

– Что за горе?

Я подпрыгнула на месте от неожиданности. Слава. Я резко начала собирать бумаги в стопку, но быстро не получалось. Мешала тугая повязка и не до конца разработанные пальцы. Я молчу, соплю, но собираю.

Слава подошел ближе, помог собрать и подал мне, задержав на миг у себя в руках, дабы посмотреть, что написано.

Я обиженно поджала губы и собралась было уходить, но он меня взял за здоровую руку и дернул вниз, заставляя сесть на стул. Я знала, что в таких случаях нужно быть покладистой, и подчинилась, села. Он присел на соседний стул, поставив его напротив. И в упор посмотрел на меня, прожигая взглядом.

«Все-таки он хорош», – отмечаю про себя.

Хоть и злость во мне кипит, и мне хочется заехать ему по лицу, но не могу не признать, что выглядит он, как обычно, великолепно. Темно-синий костюм, воротничок-стоечка, молодежный покрой, белая рубашка с расстегнутыми пуговицами на шее, часы Ролекс, а на лице легкая щетина, которая ни капли не портит его образ, а наоборот, придает брутальности. А глаза… Голубые глаза оставляли внутри меня лед. Он больше не смотрел на меня, как на свою жену, как на свою женщину…

– Я тебя больше не люблю, – закончил он мою мысль.

Я сглотнула комок.

– Надеюсь, ты правильно все поняла. Детей у нас нет, так что и нечего мучить друг друга, – он замолчал на минуту. – Не хочу мучать себя, в первую очередь.

Я уставилась на него, будто он мне говорит какую-то ересь.

– А я, Слава, как же я? У нас же получилось все в этот раз с Эко, почему не захотел попробовать еще раз?

Зачем я это сказала? Я точно не хочу оставаться с ним, но какая-то внутренняя истеричка взыграла во мне.

– Виолетта, скажу для особо одаренных еще раз, ты мне надоела, и я не хочу с тобой больше жить. Так понятно?

Я хотела было открыть рот, чтобы сказать ему что-то, но он качнулся вперед, прижался лбом к моему. Мое сердце ухнуло и пропустило удар то ли от страха, то ли от его близости.

– Будешь истерить, вылетишь отсюда сегодня же. Это ясно? – зло прошипел он мне в губы.

Потом двумя руками обхватил лицо и впился поцелуем. Я чуть не задохнулась, когда он меня отпустил.

– И ты меня больше не возбуждаешь, – он резко отодвинул стул, встал. – Домработница поможет тебе собрать вещи. Съедешь сегодня.

Развернулся и ушел. А я сидела и обтекала. Урод, он просто… хотелось побежать, догнать его. Может, даже ударить. Что я ему сделала? Я даже уже встала со стула, повернулась к двери. И замерла на месте. Слава стоял, облокотившись о дверной косяк. Он ждал моей реакции. Меня остановил его взгляд, полный презрения и пустоты. Словно статуя взирала на меня.

– Умная девочка, знал, что глупостей не наделаешь, – он оттолкнулся и пошел в комнату.

Знал он, знал. Я стукнула ладонью по столешнице, боль пронзила всю конечность. Я опустила голову и побрела в спальню. Остановилась перед дверью, немного постояла. Нет, сюда я ни ногой, пусть там домработница вещи соберет. Быстро же он повысил ее в должности. Хмыкнула про себя. Утром помощница, вечером домработница. Я прошла в гостиную, упала на кровать. Точнее, аккуратно