Объектив ловит молодого человека, стоящего на коленях перед столиком в гостиной. Похоже, он прислушивается к тому, что доносится сквозь стены. Голова склонилась набок, из приоткрытого рта стекает струйка слюны – юноша смотрит, как по полу движется пленчатый протуберанец, который выходит у него из уха и благоразумно сворачивается, словно слизень, всякий раз, когда встречает препятствие. Слышится шум воды…

Вы делаете успехи, констатирует Ламбер, ведь на самом деле этот человек проходит весь мир по-своему.

– Но какое отношение он имеет к Вейра?

– Все просто. Он предвидит все, что слышит.

– И что же, по-вашему, он предвидит сейчас?

– То, что вижу я.

На рассвете, пока я заглатывал целиком толстую селедку, Ламбер подарил мне кольцо для ключей, на котором висел брелок – кокетливый полуприцеп.

– Жизнь – грузовик, мчащийся на предельной скорости, словно молния в окне, – сказал мне он. – Мы слишком долго прибегали к уверткам. Начиная с сегодняшнего вечера, мне нужен обстоятельный доклад. Днем вы съедите лишь одну селедку. Плохо работать с набитым желудком. Поскольку вы медлительны, я вам сначала дам пару-тройку практических упражнений. Вы будете выполнять их в течение восьми дней. Благодаря этому ваше тело станет гибче, и вы будете терять меньше времени.

Я приготовил чистый реестр, во всех отношениях сходный с моим. Видите его на аналое? Я развернул полоски между страницами. До полуночи вы должны будете снова их свернуть.

Для начала мне нужно по-своему вас одеть: обмотать с головы до ног клейкой лентой. Она покроет все – лицо, руки, ноги, кисти и даже кончики пальцев. Но предупреждаю: если хоть раз ее снимете, вам несдобровать!

Соблюдайте спокойствие в любых обстоятельствах. Представьте, что вы – муха, стремитесь стать проворнее, легче, готовьтесь взлететь. Если, несмотря на ваши усилия выполнить задание, не снимая ленты, материал будет стеснять ваши движения, сосчитайте до десяти тысяч, и он от вас отклеится. Если же наиболее строптивые полоски одновременно прилипнут к вашим пальцам или предплечьям, уберите их ногами. Вы докажете свое умение, ежели вручите нетронутый реестр и завершенный доклад мне в восемнадцать часов…

На дальней колокольне часы бьют восемнадцать, и под приподнявшимся люком чердака появляется лицо Ламбера. Он подходит без единого слова, внимательно осматривает меня с головы до ног, а потом записывает в блокнот число прилипших полосок.

– Полагаю, в этом состоянии вы не сможете как следует составить доклад. Поэтому произнесите его вслух…

Доклад:

Я – глаз под веком редактора Ламбера и человек, живущий на чердаке. Я довольствуюсь тем минимумом, который мне пожаловало начальство. Упражнения по исследованию труб: дышать экономно, учиться есть мало, тренировать память, не бояться темноты. В ближайшую неделю вы узнаете об этом предостаточно. Вам дадут связку ключей. После этого обещания прошла неделя. Я выполнил задание. Что плохого, если я выражаю желание выйти?

Ламбер испепеляет меня безумным взглядом:

– Вы видели старика внизу?

– Нет!

– Он снова с вами говорил. Вы хотите сбежать, бросить меня здесь!

– Просто подышать воздухом.

– Сожалею, но это невозможно. Вы заключили контракт, и теперь вам придется выполнять его условия. Вы уйдете отсюда один, как только будете готовы. А пока что не стоит на это рассчитывать!

С этими словами он уходит и, возвращаясь на следующее утро, обматывает мое тело клейкой лентой. Полдень. Стоя у окна, я обедаю, как всегда, селедкой. В общественном саду какой-то гуляющий запихивает в пасть своей собаки сэндвич.

После утренних упражнений у меня проснулся аппетит. Мне нужна вторая селедка. Невзирая на запрет, я собираюсь подползти под кровать и снять мешочек, но прекрасно понимаю: если я хочу до него добраться, мне придется сначала сильно изогнуться, чтобы пролезть между досками, которые Ламбер прибил перед уходом. Днем и ночью у меня урчит в животе.

– Спите в спецовке, – говорит он. – Пижама вам не нужна, не теряйте времени на раздевание!

– Она воняет рыбой.

– Ну и что? Зато перебивает запах пота!

Он протягивает мне карманный фонарик:

– Пригодится вам позже – для исследования некоторых труб. Вы же вроде шахтера. У любого рабочего есть свои привычки. Вам также дадут каску. Как доклад? Сегодня вечером проверю, вперед!

Ламбер теребит пальцами клейкую полоску, которую я ему передал. Он кажется смущенным.

– Хорошо-хорошо, – говорит он. – Вы спускались в сети? Шпионили за Вейра? Что он сегодня делал?

– Встречался с людьми.

– И о чем эти люди говорили?

– Не знаю. Они шушукались.

– Доказательство, что они сговариваются. Спускайтесь сейчас же обратно. Возвращайтесь в 4-ю. Запишите все, что увидите. Так будет лучше. Доложите мне правдивую информацию, и я отведу вас в альвеолу, о которой вы мечтаете.

– Значит, вы знаете, о чем я мечтаю?

– Ну как же мне не знать? Я же ваш объект! Когда в первый день вы обложили мое пространство, то видели во мне лишь некую особу. Но довольно об этом. Вы ничуть не отличаетесь от своих предшественников. Точь-в-точь как они, считаете настоящими истории, которые сами придумываете, а затем, когда они действительно сбываются, вы начинаете в них сомневаться. Согласитесь стать, в свою очередь, моим объектом, как и я отчасти был вашим, и позвольте мне сказать, что в эту самую минуту вы мечтаете об отверстии и открытом пространстве…

– Когда живешь наполовину погребенный под землей…

– Вы были погребены задолго до того, как переступили порог этой двери. Ваша реакция, как и у всех соглядатаев-дилетантов, вполне предсказуема. Я даже мог бы ее выдумать. Десятеро компаньонов вашего сорта пытались состряпать мою биографию. Оно и понятно, ведь я лишь образ – ложнороманический бумажный силуэт, но именно поэтому мне торопиться некуда. Посмеете ли вы такое сказать? Посмеете ли утверждать, что с надлежащим вниманием прочли мой реестр, тогда как полная версия заканчивающейся главы представлена на полосках 2435 и 2654-az доклада, автором которого являюсь я?

Наверное, пришло время сделать перерыв, хотя у нас в распоряжении слишком мало элементов, чтобы судить, кто прав, а кто заблуждается касательно обстоятельств. Пока мы этого не знаем, отдохнем с открытыми глазами, ведь, по словам Ламбера, спать всегда недосуг.

– Подходите ко всему так, словно пытаетесь упаковать неуловимую мысль, а каждое наблюдение – это недоступное сокровище, – повторяет он нам по сто раз на дню. – И уясните следующее: мы никогда не думаем, будто наши мысли скрывают от нас, кто мы. Короче, изучайте механику поступков, не придавая особого значения форме, которую они принимают. Форма – лишь опухоль механизма…