Вторым нарисовался Шура Коптелый. Оттопыренные уши он прикрыл бесформенной шапочкой, щеголял новой курткой — она хрустела, как щебенка под ногами. Увидев приятеля в углу, Шура заулыбался, плюхнулся напротив и заказал ударную дозу виски, мотивируя свой поступок выразительным кивком на сторону. Через столик сидели три девушки — работницы пансионата «Янтарь», причем ни одной из них не грозила перспектива проснуться однажды победительницей конкурса красоты.

— После виски они такие киски, — подмигнул Коптелый. — Но нужно выпить очень много, чтобы прийти к такой занимательной мысли. Впрочем, мне уже все равно, — он расстроенно вздохнул. — Согласен на любую. Черная полоса — живу как в СССР. Без секса. Кстати, ты заметил, что они посматривают только на тебя? По очереди. Знают, что не светит, а смотрят. — Коптелый заглотил полстакана янтарной жидкости и решительно изрек: — Жрать хочу.

— Могу поделиться пищей для размышлений, — сказал Алексей. — Ты знаешь, что по ходу мы в дерьме?

— Ба, — удивился Коптелый. — А как же твое немеркнущее знание жизни и человеческой натуры? Кстати, Леха, обрати внимание, ты сам принял мудрое решение сжечь дурь, никто тебя за мозг не тянул.

— Были варианты?

— Были, — кивнул приятель. — Лично я поступил бы по-умному. Навалял бы хлыщам по первое число… что мы, собственно, и сделали, отобрал бы у них лошадей и бросил бы их в горах вместе с дурью. Пусть сами выгребают как хотят. Самое мудрое соломоново решение — поскольку, я так считаю, и хрен ты меня разубедишь, что в мире после этого дури не стало меньше. Ни на грамм. Все вернется, пацаны потери окупят, зато мы, а особенно ты, в грандиозном дерьме. И уповать нам теперь — исключительно на ментуру, а это, сам понимаешь, западло, а во-вторых, смешно. Я нормально выразился?

— Ты точно знаешь, что несъедобное съедобно? — поинтересовался Вовка Струве, возникая у Коптелого за спиной в тот момент, когда тот перепиливал тупым ножом твердокаменный говяжий стейк.

— Ой, Рыба, садись уж, — отмахнулся Коптелый.

— Леха, прости, что так вышло, — бросил Вовка, падая на стул. — Ну, с Танькой, я имею в виду. Втрескалась в тебя, зараза, никакие антибиотики эту хворь не выводят…

— Я — пас, — старательно трудясь ножом, сказал Коптелый. — Эту хохму с Танькой мы уже проходили. Могу, кстати, познакомить ее с одним скромным амбалом — живет в Айтау через дорогу от Лехиных предков. Второй разряд по боксу, дырка в черепе, инвалидность, проблемы со слухом, с восприятием реальности, а так — отличный парень. Ну, когда не пьет…

Антон Вертковский прибежал последним — семейный человек, практически «невыездной». Ему всякий раз приходилось напрягать фантазию, когда нужно было вырваться из дома. Рухнул, тяжело дыша, на свободный стул, махнул официантке. Эффектный парень — девушки из пансионата «Янтарь» перестали пялиться на Леху и переключились на Антона. Одна облизнулась, другая затеребила пуговку на декольте, третья схватилась за бокал с вином.

— Какая гламурная у вас тусовка, — похвалил Антон, причесываясь пятерней. — Предлагаю опустить смакование темы, что мы в глубоком дерьме. Ко мне сегодня приходили менты и настойчиво интересовались, как я провел последнюю ночь. Люсьен им заявила твердо — всю ночь я провел в кровати, прикованный к ней наручниками. А когда они ушли, отходила меня скалкой. Менты не в теме, им по барабану, я правильно понимаю ситуацию?

— Имеется мысль, что уничтоженной дурью заведовал Рудницкий, — поделился «приятной» новостью Леха. — Чинуша из районной администрации, тот самый, что до меня к Лидуньке подкатывал. Но это только мысль, доказательств нет.

— И пока мы их соберем, нас уделают начисто, — крякнул Коптелый. — Эх, пацаны, чувствую, что влипли мы на должок до гробовой доски. Может, швыркнем по этому поводу?

— Да подожди ты, — осадил его Алексей. — Выпить и пожрать всегда успеем. Кончайте юзить, пацаны. Проблему решать будем или ну ее в баню?

— А есть идеи? — насторожился Вовка. — Если по существу, Леха, то давай, а если просто рогами позвенеть — то ну ее в баню, лучше выпить, закусить, оттопыриться, пока заботы не окрутили.

Соображения у Лехи имелись. Он водил нормальные отношения с автомобильным «королем» из Барнаула, которому подобрал в прошлом месяце прекрасного арабского скакуна. Данной личности было по силам вырвать звено из цепи наркотического трафика — во всяком случае, пригрозить в обмен на непричинение ущерба некоторым заинтересованным персонам. Но действовать надо было быстро, уже грядущей ночью. Требовались ясный ум и большой коллективный разум. Но все испортил глупый случай — в лице официанта, подлетевшего к столику с испуганной физиономией.

— Леха, там какой-то шибздик машину твою портит… — зашептал он, вторгаясь в частное пространство друзей. — Ей-богу, Петька курить выходил, своими глазами видел… Колеса протыкал, бампер свинчивал…

Бред какой-то. Невозможно в тех местах, где его все знают! Глаза у Лехи округлились, он вскочил из-за стола и побежал к выходу. Друзья переглянулись, кинулись за ним. Посетители заведения провожали их недоуменными взглядами. Он выбежал на парковку — а ведь и правда! В окрестностях «Созвездия» царила тьма. Разительный контраст — в заведении полно людей, шум, гам, общение по интересам (все чинно, без разборок), а снаружи — никого. За деревьями улица, там изредка проезжают машины, место для парковки освещает одинокий фонарь. У машины возилась какая-то шмакодявка. Дыхание перехватило — ах ты, шкварка гребаная! Он помчался молча, не топая, чтобы не дать тому времени убраться — пересек олимпийскими прыжками пустое пространство, влетел на парковку! Злоумышленник сидел на корточках под колесом, со свистом выкачивая воздух из покрышки. Задергался, почуяв, что уже не один, завертел головой. Леха налетел, как тропический шторм, носком ботинка — в торец, а когда тот отлетел, ударившись о правую дверцу, сцапал его за грудки, держа перед собой. Сработал фактор внезапности, коротышка визжал, плевался кровью. Кто такой? Рожа неприятная, как у депутата, словно топором рубили с похмелья. Явно алтаец — представитель одной из «обрусевших» народностей. Он швырнул злоумышленника на асфальт — в тот момент, когда подбежали друзья. По логике вещей после такого удара тот должен был лежать, но он подскочил, словно весь был собран из мелких пружинок, и пустился вскачь в темноту!

— Лови его!!! — заверещал Коптелый, срываясь с высокого старта, — и ведь догнал! Рухнул ничком, выбрасывая длинные конечности, сцапал коротышку, и оба покатились, вопя во все глотки. Момент — и Шура пинком спровадил шибздика обратно, тот прочертил дугу в пространстве, наполненном ароматами сирени, и с воплем: «Пацаны, не мочите, я не виноват, меня заставили!!!» — сбил с ног расслабившегося Вовку Струве. Тот рассвирепел, схватил поганца за шиворот, наградил серией оплеух хорошо поставленной левой и обиженно закричал:

— Коптелый, блин, ты хоть смотри, куда кидаешь!

— Закон тяготения! — заржал Коптелый, вываливаясь из темноты.

— Да мне плевать, куда вы там тяготеете! — орал Вовка, подпрыгивая вместе с орущим шибздиком. — Он мне ногу оттоптал! — и швырнул проходимца, словно волейбольный мяч, скучающему Антону.