в новостном паблике Невинска, выскочила новость, что в сарае частного дома, нашли тело Оли Смирновой…Повесилась.

Всю дорогу домой, я думала обо всей этой истории и подогревала свое любопытство конвертом, что лежал в сумке, и что, я до сих пор не передала в руки адресата. Мама заметила мое мрачное состояние и задумчивое выражение лица. Но не решилась завязать разговор. К тому же, мы почти подъехали к подъезду, возле которого, находились «Жигули» Ивана, о которых обмолвилась Максимова. Он сам курил, прислонившись к водительской двери, выпуская в воздух кольца дыма.

ГЛАВА 7

ГЛАВА 7

Меня не меньше остальных жителей, волновала смерть Оли. Миловидная, улыбчивая девушка, что попросту не смогла справиться с нахлынувшими обвинениями и косыми взглядами. Порой люди, ни говоря, ни слова, осуждают больше, чем брошенные вслед оскорбительные слова. В достаточно небольшом, почти уединенном городе, слухи расползаются, как тараканы, подверженные химикатам. Мне довелось ощутить нечто подобное на себе. Серега же, разгуливал как петух, распушив хвост.

Со мной было так же, как и с Олей. В модной одежде, с непривычным надменным выражением лица, я долго выводила из равновесия невчан, пока, не осознала суть проблемы. Быстро сменив сапоги на высоченном каблуке, на более удобную и практичную обувь, вписалась в массу.

Представляя, что пережила Оля, я перестала шить и выключила машинку. Уголок письма, торчал из внутреннего кармана куртки и напоминал о ее неуверенности. В прошлый раз, не довелось поговорить с Иваном. Вернувшись с прогулки с сестрами и мамой, мы застали отца за бутылкой водки. Второй стакан, предназначавшийся для Ивана, был пуст. Видимо, он отказался и вышел перекурить, чтобы папа не цеплялся к нему. Прошло чуть больше суток, а я не переставала об этом думать. Чтобы я сделала, сказала, если бы все же завязался разговор? Скорей всего, проглотила бы язык от смущения. Ведь спрашивать человека, который знает Серегу не понаслышке по крайнее мере, опасно. Во-вторых, непонятно, вдруг, он всего лишь делает вид, что Сергей его бесит.

* * *

На часах было три дня. Солнце совсем погрязло в тучах и дремало в их прохладной еще по-зимнему холодной тени. Все-таки справившись с платьем, что сшила на заказ, аккуратно упаковала его в бумагу и положила на соответствующую полку для готовых изделий. Можно было собираться домой, к родственникам, что как татаро-монгольское иго, захватили мою территорию. Мама уже позвонила два раза и уточнила время, чтобы приготовить блины. А это означало, что все должны собраться за столом до того, как они остынут. Проверив, выключила ли свет, я шагнула к выходу. По другую сторону двери, возник Иван. Нарочно постучал, а затем вошел.

- Привет, ты уходишь?

- Да, меня ждут.

- Поговорим?

Ничего не оставалось, как улыбнуться, и впустить его дальше порога. Он был взвинчен и слегка напряжен.

- Что-то случилось. - Будто не понимая, спросила я.

- У меня состоялся неприятный разговор с Голицыным. Мягко скажем, во всех смыслах.

- И что?

Иван хмыкнул и ответил:

- Ты ведь в курсе, о чем я?

Прятаться за маской не было желания.

- Оля. Все дело в ней?

- Мне не стоило делать то, что я сделал. Пожинаю плоды, своих поступков. Какой же я идиот. – Он схватился за голову.

Меня одолела паника. Возможно потенциальный преступник, разгуливал по моему ателье, как ни в чем не бывало. Медленно отступая к прилавку, я нащупала трубку стационарного телефона. Что, как специально, был завален обрезками ткани. Иван развернулся и заметил. Легкой поступью, оказался рядом и перехватил ищущую руку.

- Не нужно.

- Вань?

- Я не виноват в Олькином самоубийстве. Не бойся меня, прошу.

- Вот, возьми .

Я отдала ему злосчастный конверт. Тут же вскрыв его, он пробежал глазами по строчкам.

- Это срочно, надо показать Голицыну. Ты читала?

- Не имею привычки лезть в чужие дела.

Протянул, чтобы я ознакомилась с содержимым письма. Ровными, красивыми буквами, словно изящная гравировка: "Я благодарна тебе Вань. Правда. Лучшего спасителя, я и пожелать не могла. Умоляю, не разглашай мой секрет, чтобы не случилось. Не хочу, чтобы мое имя и имя моей мамы, изваляли в грязи. Спасибо"

- О чем она?

- Извини, должен вернуться в отделение.

Ни объяснив ни слова из записки Оли, он ушел. Захватил с собой подарок для Любы. Видимо, в его планах не было пункта, вернуться обратно.

* * *

Тем же вечером, одолев огромную порцию блинов с вареньем, я возвратилась улеглась на кровать. Я привыкла к своему бугристому матрасу и книжкам, что брала у Настасьи Павловны. А еще, заварила травяной чай и медленно потягивала, укрыв ноги вязаным пледом. Родители и сестры нисколько не обиделись, что я так быстро ушла. У них самих от шума распухли головы. С возрастом, Колька и Мишка, становились неуправляемыми. В Москве, их день расписан по часам: школа, тренировки, дополнительные занятия. К концу недели, они валились с ног, ну или полночи играли в приставку, что им приобрел отец. А здесь, наедине с природой, ощутили свободу. И как итог - сходили с ума. Почти задремав за чтением, я очнулась от грохота. Набросив халат, выползла из комнаты. Серега ломился в дверь, не обращая внимания на то, что уже почти одиннадцать часов и многие спят.

- Ленусь, впусти меня, есть разговор.

- Уже поздно, иди домой и проспись.

- Если не откроешь, я разобью ее. – Он замахнулся кулаком, что я увидела через глазок.

На свою беду, открыла, и он ввалился в коридор. Серега, едва держался на ногах.

- Ты одна?

- Что тебе нужно?

Обвел взглядом прихожку и самодовольно улыбнулся.

- Я соскучился. - Потянул ко мне руки.

- Убирайся, я вызову полицию.

- Кого? Ромку что ль? Брось, он мне ни хрена не сделает. Иди ко мне.

От него несло борщом и паленой водкой. Схватив меня за пояс, порвал халат. Я была не в силах противостоять нападкам здорового, крепкого мужика. Сама не поняла, как оказалась на лопатках, а сверху этот скотина. Его вонючее дыхание, вызывало рвотный позыв. Сопротивляясь до последнего, получила пощечину и отключилась на некоторое время. Пришла в себя на полу, между столами. Синяки на ногах и разорванная на груди сорочка, говорили сами за себя. Голова кружилась. Поднявшись на ноги, едва успела добежать до унитаза, где меня, как следует вырвало. Опустившись на