— Вязать умеешь? — спросила его женщина.

Юэн моргнул. Вопрос был совершенно неожиданным.

— Только шарфы, — ответил он.

Женщина показала на стул, где лежала груда шерстяных клубков и коробка со спицами.

— Ты ведь должен чем-то заниматься, чтобы отрабатывать постой, так? — улыбнулась она. — Считай, что я тебя ангажирую. А то мне тут, признаться, скучновато. С ребятишками общих тем у нас не так-то и много…

Вязать Юэн научился в незапамятные времена. Дни и ночи под землей были одинаково темны и бесконечны, развлечений было мало, и вязание помогало не только обзавестись удобной и теплой одеждой, но и отключить голову хотя бы на время, позабыв о бедах и жизненных неурядицах. Петелька, еще петелька, еще петелька… Затягивает. Можно не думать о том, что работорговцы похитили всю твою семью и, возможно, дети уже мертвы… Не думать об этом. Не думать! Петелька, еще одна…

— Только сначала чаю заварю, — согласился он. — Будете?

Женщину звали Маргарет, а детей — Дженни, Марк и Коннор. Пока Юэн заваривал чай и разливал его по мятым кружкам, старшие мальчик и девочка глядели на пришельца пустыми скучными глазами, зато Коннор — самый маленький, улыбался во весь беззубый рот. Параллельно он запихивал в свои пеленки камешки, которые в изобилии были разбросаны по полу.

— Коннор! — застала его за этим занятием женщина. Услышав свое имя, он радостно вскочил на ноги, и пеленки под тяжестью камней поехали вниз, а по комнате распространился характерный запах.

— Коннор! — крикнула Маргарет, встала и бросилась к нему.

Старшие дети прыснули со смеху.

Пурга за стенами церкви выла все злобней, а в комнате было тепло и уютно. Маргарет недавно исполнилось двадцать три, и ее жизнь состояла из вязания и поисков мужа. Узнав, что Юэн в Карлайле проездом, она порядком расстроилась.

Вязать с ней вместе было ничем не хуже, чем греться у Христа за пазухой. Другие варианты трудовой повинности нравились Юэну куда меньше: сортировать в старом склепе под церковью разный хлам, принесенный снаружи или оставшийся с довоенных времен, или стоять на часах в морозной пустоши.

В Соборе не было единого для всех перерыва на обед. Время от времени местные обитатели менялись местами с караульными, чтобы те могли перекусить, попить чайку и согреться. Шли часы в тепле, тишине и спокойствии; ближе к вечеру Юэн поменялся местами с Маргарет и вместе с детьми задремал под быстрое цоканье спиц.

Когда стемнело, Маргарет опустила пониже четыре небольших масляных фонаря, висевших под потолком, и зажгла их.

— Масла в городе по-прежнему много, — объяснила она, — хотя ходить за ним приходится все дальше и дальше.

Юэн кивнул, отложил работу и встал, чтобы размять затекшие конечности. К нему подошла женщина-дозорный, с которой он говорил утром.

— Так ты, значит, Юэн?

Он кивнул. Понятное дело: тут любой чужак на виду.

— Марла, — представилась она и протянула руку.

Юэн не удивился ее сильному и уверенному рукопожатию. Утром он принял ее за мужчину, и не мудрено: кроме голоса и имени, женского считай что и не было.

— Говорят, ты из туннелей?

— Да, из Глазго.

— Вот что, Юэн. Навязал ты пока, — она кивнула на пряжу, — разве что на тепло от печки, у которой сидел целый день. Ночью придется постоять в карауле на башне. И будем в расчете.

— Идет, — поежившись, согласился Юэн. — А туннели-то тут при чем?

— Ну как же? — внимательно посмотрела на него Марла. — Ты ведь привык к темноте, не так ли? Должен видеть получше наших.

— Разумно, — признал он. — И кого мне высматривать?

Марла подвела его к столу, где стояли непривычно чистые миски с ужином: мясом и грибным супом.

— Чудовищ, — коротко ответила она.

Чтобы попасть в башню Собора, нужно было открыть низкую тяжелую дверь и подняться по узкой каменной лестнице, миновав по пути два сквозных помещения. Нижняя комната была апартаментами лидеров общины, верхняя — оружейной, где три женщины чистили стволы и прессовали порох на переделанном сверлильном станке.

Крохотная угловая дверь выводила прямо на старую плоскую крышу Собора, обнесенную зубчатыми стенами. У стен уже намело настоящие сугробы, а ветер достиг такой силы, что казалось: высунешь голову над стеной — ухватит и унесет в бурлящую мглу. Холод стоял собачий. Юэн подумал, что старина Моррис оказался кругом прав. Даже если бы обитатели Собора взялись выпихивать его вон в такую погоду, он бы руками и ногами уперся в дверной косяк. В буран даже черти из ада носу не кажут, как говаривал старина Джонатан.

Старые каменные стены оказались укреплены листами железа; еще один лист был закреплен сверху на металлических прутьях, образуя навес. У двери на лестницу стояла бочка, набитая свежими запасами дров и козьего навоза.

Нагнувшись над бочкой, чтобы разжечь огонь из углей, прихваченных снизу, женщина подняла взгляд на Юэна.

— Маргарет хорошо о тебе отзывается. Говорит, работаешь молча, не ноешь. На вид ты парень крепкий, и в разных местах побывал…

Огонь занялся, и она встала, вытерла руки об одежду и открыла дверь.

— Если что, у нас есть для тебя местечко. На той неделе мы на стене человека потеряли.

Ее светло-голубые глаза на мгновение поймали его взгляд, но Юэн ничего не ответил. Марла опустила голову и коротко взглянула на гостя исподлобья.

— Подумай, Юэн. В мире есть места и похуже.

— Подумаю, — сказал он.

— Не давай огню разгореться, а то все дрова изведешь, — посоветовала на прощание женщина. — Если разойдется, закидывай навозом.

— Хорошо, — ответил он и неожиданно для себя добавил: — Спасибо.

Она еще раз заглянула ему в глаза, словно пытаясь высмотреть там что-то, потом развернулась и закрыла за собой дверь.

Огонь радостно запрыгал по сухим щепкам, и следующие пять минут Юэн методично подкладывал в костер куски сушеного навоза, пока пламя не утихло. Тепло от костра было едва заметно под хлестким ветром, но озябший мужчина был и этому рад. Он сел на корточки, прижавшись спиной к бочке, чтобы не упустить ни единой частицы этого тепла.

Жутковатое это было чувство: сидеть посреди снежной бури. Сверху, снизу и вокруг тесного пространства башни бушевала темная бездна. Ветер швырял в Юэна пригоршни снега, который впивался в кожу и в бессильной ярости разбивался об одежду. Снежинки, порхающие над бочкой, казались оранжевыми в тусклых отблесках пламени. Зрелище было не от мира сего. В Преисподней, круге этак на девятом, смотрелось бы отменно.

Снегопад внезапно прекратился. Юэн сморгнул и выпрямился во весь рост. Посмотрев на юг, он увидел, как снежная пелена уходит вдаль, словно смертоносный бархатный занавес, открывая его глазам безжизненную землю, освещенную ласковым лунным светом.