Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все серьезно, да? — решительно спросила она.
Девчонка кивнула.
— Она умрет?
Та пожала плечами.
— Я прошу! Скажи мне правду! — настаивала Гвен.
Темноволосая какое-то время молча смотрела на пленницу, а потом нехотя кивнула:
— У нее глаз красный. Думаю, кровоизлияние в мозг. Его нельзя ни остановить, ни вылечить.
Глаза Гвен наполнились слезами, и она со злостью вытерла их тыльной стороной ладони.
— Почему ты с этими людьми? — неожиданно спросила она девчонку. — Не вписываешься ты в их компанию.
— Ты так уверена? — выгнула бровь девчонка.
— Тебя тоже похитили?
— Нет, завербовали, — девчонка дернула плечами. — Я была одна, подыхала от голода и украла немного еды. Мне повезло: меня поймал часовой, а не тот, кого я обокрала, поэтому мне предоставили выбор.
— И ты пошла угонять людей, лишь бы не наказали? — спросила Гвен.
Девчонка покачала головой:
— Все было немного не так. Мне сказали, что я должна отработать свой долг.
— А когда ты его отработаешь, что тогда? Куда подашься? — с неожиданным интересом спросила Гвен. Девчонка вдруг начала нравиться ей: оказывается, она в этой каше тоже не по своей воле…
— Я уже отработала, — улыбнулась та.
— И осталась? — ледяным тоном уточнила Гвен. — Что, нравится?
Девчонка только усмехнулась:
— Знаешь… Не я, так кто-то другой. Возможно, кто-то более злой.
И вдруг Гвен вспомнила, как тянул ее от грузовика своей перепачканной в дизеле лапищей охранник, как мерзко маслились его глаза. Возможно, кто-то гораздо более злой. Она кивнула и отвела взгляд от темноволосой девчонки. Какого черта. Каждый выживает, как может. Вот бы и ей знать, как протянуть еще недельку-другую, как спасти мать и прокормить Майкла.
— Ты нам поможешь сбежать? — тихо спросила Гвен.
Девчонка только ухмыльнулась.
— И куда же вы пойдете?
— Домой.
— А дорогу ты знаешь? Приходилось топать десятки миль по замерзшему снегу на глазах у всяких адских тварей, которые так и ждут, когда ты оступишься?
Гвен опустила голову и вздохнула:
— Нет. Но я не хочу, чтобы мой брат вырос таким, как эти люди.
Ее голос дрожал от слез. Темноволосая посмотрела на Майкла. Во сне он казался еще бледнее. Рот его был слегка приоткрыт, и от дыхания в воздухе клубился пар.
— Будет чертовски здорово, если он вообще вырастет, — вздохнула она.
Гвен вспыхнула, сжала кулаки, но потом взяла себя в руки.
— Помоги нам сбежать, — упрямо повторила она.
— Не могу. Я не могу, — твердо ответила девчонка.
— А если бы могла? Помогла бы?
Темноволосая молчала. На ее лице, почти детском, было не различить ни одной эмоции.
Гвен была уже достаточно взрослой, чтобы понять: с матерью что-то происходит.
Джулия часто прикладывалась к бутылке, а к отцу уже года два как потеряла всякий интерес. Когда тому приходилось отлучаться по делам, мать торопилась уложить детей и пропадала где-то ночами. Соседи шептались, что Джулия ходит налево, и довольно скоро доброхоты разъяснили не верящей и негодующей Гвен, что это означает.
От отца это знание было скрывать непросто и болезненно, хотя иной раз Гвен и казалось, что тот и сам все знает — просто не хочет мутить воду, потому что слишком цепляется за свою семью; а любит на самом деле не мать, а их с Майклом.
А потом Гвен решила, что отношения матери с отцом — это их личное дело, а сама Гвен должна любить их по отдельности так же, как любила вместе.
* * *
Они снялись с лагеря на рассвете. Сначала Энгус забрался на крышу автобусной остановки и осмотрелся, а потом уже отправились в путь.
Юэну было не привыкать весь день идти пешком, но горцы в этом искусстве явно поднаторели побольше, и выдерживать их темп было непросто. К тому же они зачем-то влезли по колено в рыхлый снег — хотя и шли вдоль старого шоссе, забитого ржавыми останками брошенных много лет назад автомобилей.
— Чего мы плетемся в кювете? Может, лучше пойдем по дороге?
— Мы и так идем вдоль нее, — ответил Энгус.
— Да, но почему мы на нее не выходим?
— Потому что это слишком просто, вот почему.
— Любой, кто захочет спрятаться, поживиться или перекусить, будет первым делом следить за дорогой, — снизошел до объяснения Дугал.
— Во-во, — подхватил Энгус. — В наши дни на дорогу выйдет только дурак или тот, кому терять уже нечего.
— Разумно, — буркнул Юэн.
Сам-то бы он, конечно, пошел по дороге.
И не потому, что ему было нечего терять.
Этим утром Юэн понял: то, что он принимал за облака на востоке, на самом деле оказалось холмами и горами, покрытыми снегом и туманом. До сих пор им не встречалось ни одно живое существо, кроме птиц, — да и те попадались редко.
— И всюду одно и то же? — спросил он Энгуса.
— Что?
Юэн махнул в сторону далеких, запорошенных снегом руин и развел руками, словно охватывая снежные просторы вокруг:
— Разгром и запустение.
— Разгром разгромом, а вот с запустением ты поторопился.
— В каком смысле?
— В Шотландии всякая живность водится. Например, волки. Расплодились из старого заповедника в горах.
— Ну! Взбрело же в чью-то дурную голову завезти обратно волков! И никто не подумал, что будет, если паразиты вырвутся на волю, — раздраженно заметил Дугал.
Юэн посмотрел на него, ожидая подробностей, но Энгус встрял:
— Волки вырвались из заповедника, когда война подходила к концу. А может, кто-то их выпустил. А как люди повымерли, тут-то им и началось раздолье. В горах от них спасу нет. Злые, черти, и вечно голодные…
— Но еще хуже — медведи, — добавил Дугал.
— А хуже медведей — кошаки, — объявил Энгус.
— Серьезно? — с недоверием спросил Юэн.
— А то, брат! Это тебе не шутки. Хотя все это, так сказать, дети природы. Бывает, с юга или с побережья такое забредет, что мало не покажется, — улыбка пропала с губ горца.
— Мутанты? — спросил Юэн, которому и в Глазго доводилось видать всяких диковинных тварей.
— А это смотря с кем заговоришь. Один наш священник божится, что они выбрались прямиком из ада. У каждого своя теория на этот счет, — Дугал пожал плечами. — Кто говорит — эволюция.