Затем Вольф принялся ей обрисовывать местное общество, рассказывая о том, кто чего стоит, кто на что способен и у кого какое состояние.

Но апогеем всего стало объявление Вольфа о том, что он нашел ей мужа.

— Как мужа? — Агния хотя и ждала чего-то в этом роде, но все же это объявление застало ее врасплох.

— И кто же он? — спросила она после минутной растерянности.

— Граф Елович-Малинский.

— И что же… что же, этот граф захочет на мне жениться? — изумленно вопросила Агния.

— Не только захочет, но и будет умолять тебя стать его женой.

— Но как? То есть я хотела спросить почему?

Вольф повернулся к ней и мягко произнес:

— Потому что граф Елович мне весьма обязан. Несмотря на его громкий титул, он всего лишь старый, разорившийся аристократ. Я извлек его из такой трущобы, что он теперь сделает все, что только пожелает его спаситель.

— Старый? — невольно повторила она.

— Да, старый. Но это не имеет никакого значения, тебе не придется терпеть его общество, я тебя уверяю. Да и он не жаждет твоей компании. Все, что ему нужно, это свой теплый и по возможности устроенный угол, хорошая еда и много вина. Он очень любит выпить. Лет графу что-то около шестидесяти. При его привычках долго он не протянет, и ты скоро сделаешься вдовой.

— Какой ужас, — пробормотала она себе под нос.

Агния и не подозревала, что эти слова так стремительно сбудутся, и она через какой-нибудь год действительно окажется вдовой.

— Не ужасайся, ангел мой. Это жизнь. Он сам виноват, что оказался в таком положении. Граф играл, неразумно вел свои дела, много тратился на непотребных женщин… Вот вам и достойный итог.

— А он точно не станет претендовать на меня?

— Это исключено. Он увидит тебя только один раз. Какое-то время, до свадьбы, мы пробудем в Варшаве. После свадьбы мы объявим, что едем все вместе в имение. Затем отправимся в Москву, а после и в столицу. И уже там ты на практике применишь то, чему я обучу тебя сейчас.

Речь в данном случае шла об игре. Вечерами они играли в преферанс и покер. Вольф передавал ей все, что знал о ловкой, мошеннической игре, и вскоре Агния стала мастером, лишь немного в ловкости уступавшим Вольфу.

И все случилось именно так, как и обещал ей Вольф. Поначалу они вдвоем усердно посещали светские гостиные Варшавы, где их принимали весьма любезно. Вольф много играл, она же пока только смотрела.

Потом Агния вышла замуж и мужа своего видела только один раз — на венчании. Это был весьма потрепанный старик, который, как ей показалось, был к тому же и не трезв. После барон увез ее в то поместье, что осталось ему от покойной жены, и там, ведя абсолютно праздный образ жизни, вечерами они доводили свое умение и ловкость в игре до совершенства, иногда приглашая за игровой стол экономку и дворецкого, а иногда — соседей.

Агния много гуляла по окрестностям, и все местные жители, крестьяне и мещане низко кланялись, встречая ее. Это наполняло ее тем чувством собственного достоинства, которого она едва не лишилась. И даже более — теперь она была графиня, самостоятельная дама, одетая по последнему слову дамских журналов, разъезжающая в легком экипаже, запряженном парой лучших лошадей из конюшни барона. На ее шее и руках блистали камни чистой воды в золотой оправе, это Вольф отдал ей драгоценности, что принадлежали его жене. И никто не имел над ней власти. Никто. Даже Вольф. Более того, барон всячески подчеркивал, что она сама себе хозяйка и вольна в своих поступках. По его замыслу независимость и гордость были самыми выигрышными качества для светской гостиной. Их стоило всячески взращивать и лелеять.

К тому же Вольф никогда не докучал Агнии своим обществом и не сделал ни единого шага для того, чтобы стать ее любовником. Он этого не желал, и Агния была очень рада этому обстоятельству. Вольф нравился ей, он не мог не нравиться. Но почему-то она предпочитала видеть его другом, и не более того.

Через два месяца из Варшавы пришла весть о смерти графа Еловича-Малинского, ее мужа. Вольф, прочтя письмо с этим известием, сказал:

— Что же, моя милая. Вот теперь и начнется твоя новая жизнь. Не сразу, конечно… Придется несколько месяцев выдерживать траур…

— Несколько месяцев? — Агния от изумления даже отставила в сторону чашку с чаем.

Они с бароном завтракали, когда пришло письмо.

— Несколько месяцев? — повторила она. — Но разве не целый год…

— Год? — живо прервал ее Вольф. — Дорогая, но у нас нет столько времени!

— А приличия?

— Послушай меня. — Барон присел рядом с нею на стул и взял ее руку в свою. — Ты, кажется, не совсем понимаешь, что мы теперь с тобой за люди. Разве необходимо всегда говорить правду?

— Но как же?.. Ведь мы на виду, о нас все все знают…

— Да кто что знает? Здешние помещики? Варшавские знакомые? Агния, милая… Кто из них бывает в Петербурге, в Москве? Никто. Ни единого человека. А мы с тобой в столице можем рассказать о себе все, что угодно.

— Ну, если ты так считаешь. — Агния пожала плечами.

Причем ей удалось сделать это настолько равнодушно, что Вольф довольно рассмеялся.

— Вот и славно! — Барон откинулся на спинку стула. — Мы скажем, что ты вдова уже три года, что ты моя сестра… Что муж твой, граф, был очень богат и умер, оставив тебе все свое состояние.

— Ты так тратишься на меня, — с деланной ленцой вдруг заметила Агния.

— Моих денег хватит, чтобы содержать общество трех дам, а ты, можно сказать, мне ничего не стоишь. Мне это даже приятно. Скучно тратить деньги только на себя… К тому же я надеюсь на то, что вскоре ты и сама станешь приносить немалый доход…

Вскоре после этого разговора в поместье барона появилась модистка с двумя помощницами. Агния, поглядывая на ее девиц, вспоминала собственную бытность в доме Серафины. Модистка, ловкая женщина, живо обмерила Агнию и объявила о новой моде, на которую теперь огромный спрос в столицах.

Разглядывая себя в зеркало, Агния только диву давалась — как изменчивы моды! Она уже успела привыкнуть к огромным кринолинам и теперь, рассматривая себя в новом платье, радовалась, что ее фигура позволяет безбоязненно носить фасон, когда ткань туго обрисовывает талию, гладко ниспадает к ногам и пышно приподнята сзади. Шлейф шуршал за спиной, и Агнии нравилось это шуршание. Рукава обтягивали руки, грудь была затянута в корсет так туго, как это было только возможно, и все вместе ей необычайно шло. Одна из помощниц модистки показала ее горничной, как теперь причесывают. И горничная, согласно этим советам, зачесала хозяйке волосы наверх, приподняла их над висками, а сзади сделала длинные локоны, которые изящно спадали на спину. Сверху всего этого надевалась маленькая шелковая шляпка на лентах с вуалью и…

Когда Вольф увидел Агнию, одетую и причесанную таким образом, он восхищенно зааплодировал, поцеловал руку мастерице и заявил, что ничего прелестнее в жизни ему видеть не доводилось.