— Ну да, диск со снимками из галереи. Я на всякий случай спрятал его в твоем кармане, когда помогал прикурить на крыльце, а ты и не заметила. Ха — ха, пусть крымовские полканы теперь обломаются! — Он согнул руку в локте и сделал неприличный жест. — Прикинь, Юлька, они унесли пустой цифровик! А мне как бы не важно — все равно собирался его менять. Сейчас новый Canon куплю — в пять раз круче старого!

— Ах… ах… — От возмущения я разахалась и стала задыхаться. — Ах ты! Па — па — па-подсунул… па — па — па — подставил!

— Чего ты заладила: «па — па» да «па — па»! — передразнил он. — Дочка нашлась!

— Па — па — подлец!

— Повторяю: никакой я тебе не папа! Не кипишись, Юлька! Скоро я стану богатым и знаменитым, упакованным по полной программе. Не сомневайся, про тебя не забуду, зуб даю!

— Пра — пра — проходимец! За — заставил меня таскать компромат!.. Мало тебе врезали! — Я потянулась, чтобы вырвать у Сашки микродиск, но приободрившийся, совершенно воспрянувший духом калека встал на цыпочки и стал потрясать своим сокровищем в вытянутой руке, подзадоривая меня.

Напрыгавшись, я сменила тактику и стала давить на фотографа морально, твердя ему:

— Вали отсюда! Выметайся! Скройся с глаз!

Побросала в него все подушки с дивана, нечаянно зацепилась за журнальный столик, и со столика свалилась ваза с фруктами. Яблоки, груши, тщательно вымытые и вытертые накануне, раскатились по ковру. Я расплакалась, босиком выбежала на балкон и там постепенно пришла в себя…

Мужчины сильнее женщин, хоть ты тресни. Даже побитые, обобранные, страшные, как дикобразы, мужчины ведут себя победительно, наступательно… Скоро я обнаружила, что стою перед ненужным мне Александром, склонившись в три погибели, и осторожненько промываю ватным тампончиком, смоченным перекисью водорода, его кровоточащие ссадины. Дую на них, чтобы ему было не так больно, и прошу, прямо — таки умоляю: «Потерпи, миленький!..» Не понимаю, как такое могло со мной случиться, затмение какое — то…

Незваный гость, пока я прохлаждалась на балконе, успел раздеться и теперь сидел посреди комнаты в одних трусах и носках. Умиротворенно урчала стиральная машина, выполаскивая его рубашку и джинсы. В ванну набиралась вода; пахло весной, фиалками и ландышами — испарениями ароматической соли.

— Свинцовой примочки у тебя, конечно, нет? — снисходительно спросил этот ласковый мерзавец, погружаясь в ванну и ничуть не стесняясь своей наготы.

— Конечно нет, я же не боксер… — Мне пришлось отвернуться: нагой мужчина — зрелище не для слабонервных одиноких девиц.

— Тогда притащи льда и заверни его в полотенце, — командовал он «парадом».

«Зачем тебе это надо? — возмущенно вопил внутренний голос, когда я выколупывала из формочки лед. — Гони его взашей!»

А природное милосердие советовало расстелить мягкую, чистую постель для парня на одну ночь.

— Кайф! Спасибо, Юлич, ты настоящий товарищ, — одобрил мои старания Саня, удобно устраивая спину среди подушек.

Стиральная машина подала звуковой сигнал, извещающий, что ее миссия выполнена. Я поплелась развешивать белье, утешая себя, что к утру шмотки высохнут, а их хозяин уберется восвояси… Одежда гостя оказалась изношенной и измочаленной — какие — то тряпки, а не рубашка и джинсы. Видно, «опасное ремесло» не особенно сытно кормило фотографа…

Приняв душ и облачившись в целомудренную пижаму, скрывавшую меня от горла до щиколоток, я заглянула в комнату, к папарацци. Александр лежал в прежней позе, прикрыв подбитый глаз полотенцем с начинкой из растаявшего льда, повязка придавала ему сходство с пиратом. Развернутые загорелые плечи в кровоподтеках контрастировали с белизной постельного белья. Вообще — то он был ничего… конечно, местами…

— Чего не спишь, папарацци? — усмехнулась я.

— Тебя жду.

— Ну и напрасно, я лягу на кухне.

— Да я не к тому, спи ты где хочешь, Юленция. Спросить хотел насчет компа. Ты Интернетом в кредит пользуешься или как? — кивнул он на компьютер.

— Ага, порносайтами интересуешься? — вспыхнула я. — Все вы такие!.. Обломайся! Перетопчешься без Интернета!

— Не, мне сугубо для дела…

— Обойдешься! Нашел идиотку: микродиск ему принеси, переночевать пусти, штаны постирай! Может, тебе еще кофе в постель подать?

— От кофе я бы не отказался. И жрать охота, честно говоря. — Он потянулся и скосил на меня жалобно глядящий из синяка глаз.

— Здесь тебе не кофейня! Не отель! И не прачечная! Бесплатный сервис бывает только в мышеловке! — захлебнувшись от негодования, заорала я.

— Да ладно тебе, это я так. — Александр повернулся на бок, как бы демонстрируя, что аудиенция окончена.

— Не вздумай прикасаться к моему компьютеру, — грозно предупредила я его прежде, чем выключить свет, и глянула на настенные часы: полтретьего ночи. Обалдеть… столько времени проканителилась с этаким чудовищем!.. Повезло еще, что завтра суббота, не обязательно рано подниматься.

— Спокойной ночи, киска, — повернул голову Сашка, игриво подмигнув мне здоровым глазом. — Приятного сна.

— И тебе того же, — сухо молвила я, закрывая за собой дверь. — Желаю увидеть козла и осла. И себя самого.

…Отвыкла я от раскладушки с ее вогнутым, точно гамак, лоном. К тому же в кухне тесновато — стол пришлось отодвинуть к мойке, но моя макушка все равно упиралась в гудевший холодильник, а ноги — в газовую плиту. Прямо под боком исходила жаром батарея, из комнаты доносился мощный храп, и эти раздражающие факторы никак не давали уснуть. Промучившись до половины четвертого утра, я встала и принялась искать снотворное.

Последний раз прибегать к растворимым, шипящим таблеткам «Донормил» французского производства мне доводилось прошедшей весной, когда я влюбилась до потери пульса…

Знаете, как это бывает? Встречаешь человека, всматриваешься, вслушиваешься в него, и вдруг он становится самым необходимым и близким: ближе брата и сестры. Начинаешь доверять ему сокровенное, включая детские секретики и взрослую головную боль. Дальше — больше… В его присутствии ребра стиснуты, душа в оцепенении, мозги как не свои, а пальцы дрожат так, что не удерживают вилку с ножом — в ресторан лучше и не заходить… Еще лучше ничего не говорить, потому что против желания несешь какую — то околесицу, нервно смеешься при этом и выглядишь полной кретинкой. А в его отсутствие наступает кислородное голодание. Ты становишься рассеянной, постоянно идешь куда — то не туда, теряешь сон, аппетит и разные необходимые вещи, а главное, ты теряешь саму себя. А любимому мужчине эта потерянность не нравится, у него из — за твоего лихорадочного состояния пропадает эрекция. Он упрекает: «Ты меня грузишь. Кончай меня прессовать!.. Живи проще, жизнь — игра». И перестает появляться, отвечать на эсэмэски, блокирует мобильник от твоих звонков, велит офис — менеджеру не соединять, когда ты позвонишь в приемную.