— Есть, — сказал один оппонент. — В статье написано, что на спектакле «Всеми забытый» зрители едва заполнили четверть партера, а по кассовой рапортичке значится, что в тот день было продано всего 12 билетов.

— Выходит, Поюровский еще и приукрасил действительность? — не без издевки спросила Фурцева. — Но, может быть, все остальные, как и он, попали в театр по контрамарке?

— Автор статьи критикует известного актера Леся Сердюка за исполнение роли Владимира Ильича Ленина. А местная газета отзывается об этой работе исключительно похвально, — вставил кто-то.

— Ну и что же? У каждого может быть свое мнение, — ответила Екатерина Алексеевна.

…Поюровскому было не по себе. Атака велась массированная, под разными углами. И что значит категорическое требование Хрущева — наказать? «Виновник» понял смысл поручения сверху — негодяя казнить! Чтобы другим было неповадно. Выслушав прения сторон, Екатерина Алексеевна небрежным жестом поправила прическу и, глядя куда-то в сторону, переспросила помощника:

— Как там сказано — разобраться и наказать? Тогда подготовьте, пожалуйста, письма в соответствующие организации с просьбой незамедлительно принять экстренные меры к виновным в создавшейся ситуации с театрами на Украине.

Поюровский не верил своим ушам, сидящий рядом его коллега сиял от радости.

— Виновник здесь? — словно опомнившись, громко спросила Фурцева.

Поюровский, как провинившийся школьник, поднялся с места.

— Сидите, сидите, — улыбаясь, сказала Екатерина Алексеевна. — Представляю, сколько вы натерпелись. Ну, ничего-ничего, за одного битого сколько небитых дают? Желаю всем успеха.

Фурцева встала из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

— Вы знаете, Нами, ситуация с чиновниками-бюрократами хрущевских времен напоминает положение с чиновниками эпохи Путина — Медведева. Даже бывший посол нашей страны во Франции, ныне министр культуры Авдеев, вроде бы человек при своем деле, но и он далеко не всех устраивает. Безусловно, равнодушных и непрофессиональных руководителей, хозяев высоких кабинетов, а нынче еще и машин с мигалками должно быть как можно меньше. Но как это сделать? Не так давно ушел из жизни Андрей Вознесенский. В огромном количестве статей-некрологов вспоминали тот разгон, который устроил молодому поэту Никита Хрущев на встрече с интеллигенцией в Кремле в марте 63-го года. До этого в декабре 62-го случилось «кровоизлияние в МОСХ», как говорили остряки того времени, то есть скандал, устроенный Хрущевым в Манеже на выставке, посвященной 30-летию Московского отделения Союза художников.

Свидетельствует искусствовед Нина Молева:

«…Ночь на 1 декабря 1962 года. Залито светом здание Манежа. Распахнуты двери главного входа. Огромный, гудящий толпой улей. Никаких пропусков. Никаких вопросов. Одна из уборщиц: «Новые картины? На втором этаже»…

Несколько очень пологих маршей. Вместительный предбанник перед большим центральным залом. По сторонам двери в подсобки. Студийцы в зале. В подсобке побольше расставляет скульптуры Э. Неизвестный, в маленькой — три его приятеля. Разбросанные прямо на полу — экспозиционный прием — и приставленные к стенам абстрактные графические композиции…

На поставленных посередине зала стульях для будущих зрителей член ЦК Д.А.Поликарпов. Чуть растерянный. Будто оглушенный. На лестнице встреча с Е.А.Фурцевой, несмотря на ночной час, министр решила сама посмотреть новые залы. Шумная свита. Игриво-возбужденный голос. Шутка о полуночниках. О горе и Магомете: «Почему сами никогда ко мне не приходили?» Смех…

…Третий час ночи. Во дворе Белютину, организатору и куратору выставки, пришлось пропустить черную «Волгу»: куда-то спешно уезжал помощник Хрущева по вопросам культуры, маленький незаметный человечек в очках.

…10 часов утра 2 декабря. За несколько минут последний обход помещений начальником личной охраны. Вместе с перезвоном курантов кортеж машин. Хрущев. Серое лицо. Равнодушный взгляд. В дверях, нехотя: «Ну, где у вас тут праведники, где грешники — показывайте». Протокольно выверенный маршрут — вдоль левой стены. На расстоянии почтительное окружение: Кириленко, Косыгин, Полянский, Андропов, Демичев, Ильичев, Шелепин. Кроме них — первый секретарь МГК Егорычев, комсомольский вождь Павлов, министр культуры Фурцева, главные редакторы центральных газет. На первых ролях — Суслов и Серов. Здесь же секретари Союза художников. Первая задержка у картин, первое объяснение, и голос одного Серова вперебивку с почти неслышным шепотком Суслова…

Заранее составленный список имен, заранее намеченные картины — опытный «экскурсовод» вел назубок выученную экскурсию. Хрущев сразу же взрывается, не выбирая выражений для проявления своих эмоций:

…«Какашки в горшке моего внука» — о «Натюрморте с картошкой» Фалька. «Говно», «дерьмо» — о картинах, отступавших от фотографического принципа. «Педерасты несчастные» — о художниках, нарушивших догмы соцреализма. Брань то затихала, то вспыхивала с новой силой. Экскурсия по первому этажу затягивалась. Прошло больше трех часов с начала осмотра… Премьер направляется к лестнице. Теперь Серов растворяется среди свиты, бразды правления перешли в руки одного Суслова…

В воздухе застыло напряжение. Чему-то предстояло произойти… И произошло… Чужаки, инаковидящие, инакочувствующие и инакомыслящие. Шелепин с Павловым: «На лесоповал их всех…». И заключение премьера: «Я как Председатель Совета Министров заявляю: советскому народу не нужно такое искусство! Да, я ликвидировал культ, но в области культуры полностью разделяю позицию Сталина. Так что имеется в виду — его аппарат цел и находится наготове». Премьер направился к выходу».

— Думаю, Фурцевой было нелегко сохранять равновесие: поддерживать дружеские отношения с творческой интеллигенцией и оставаться верной той самой Системе, о которой мы с вами говорим.

Мне видится, что наша героиня в декабре 62-го года на выставке молодых московских художников получила настоящее боевое крещение. Недаром искусствоведы, культурологи считают тот разгром в Манеже началом нового этапа активного вмешательства партийного руководства в культурные процессы. С одной стороны, еще шла «оттепель», казалось, что художникам позволено больше, чем раньше, но нет, та декабрьская ночь 62-го года разрушила иллюзии тех, кто поверил в перемены.

— Да, в воспоминаниях и газетных отчетах сохранились подробности произошедшего в Манеже. Даже сегодня, когда читаешь их, становится стыдно за наших властьпредержащих.

Я согласна с тем, что Екатерине Алексеевне «руководилось» нелегко: с одной стороны, она должна была соответствовать должности советского министра периода «развитого социализма», с усердием выполнять все задания партии в тот период, когда партия взяла направление на «зажим» интеллигенции, и особенно творческой, с другой — будучи неравнодушным человеком, она старалась понять представителей разных течений в искусстве, в том числе в искусстве начала XX века, современной живописи, вызывавшей возмущение, раздражение многих.