— Нравится?

— Это… так здорово. В жизни не ездила так быстро.

Они делали по крайней мере тридцать миль в час.

Когда он подкатил к лавке в Ардфиллане, щеки у нее горели, волосы растрепались от ветра.

— Какое удовольствие! — Она посмотрела ему в глаза и рассмеялась, слегка покачиваясь, все еще пьяная от скорости. — Пойдемте в дом. Я должна привести себя в порядок, а то у меня ужасный вид.

Пекарь приветствовал его сердечно, а Уилли — с еще большим энтузиазмом, чем прежде. Тетушка, однако, встретила гостя несколько сдержанно, ее глазки так и сверлили его, а временами в них появлялось холодное подозрение, хотя позже она несколько смягчилась, когда он внимательно выслушал все ее симптомы и предложил какие-то капли против одышки. На ужин подали макароны с сыром, простую здоровую пищу, хотя в ней не хватало некоторых изысков, которыми потчевали Уолтера. Вечер прошел тихо. Мори сыграл с пекарем в шашки, и тот одержал три безоговорочные победы подряд. Мэри, сидя на низенькой табуретке у камина, вязала крючком что-то воздушное, явно предназначенное для приданого. Глядя на растущее под ее пальцами кружево, он невольно представлял, как оно будет украшать подол ее ночной рубашки, — теплая, безобидная мысль, лишенная какого бы то ни было распутства. Время от времени она поглядывала на часы и отпускала замечания с ноткой спокойной озабоченности, и это так не соотносилось с той девушкой, полной огня и задора, которая весело неслась с ним по просторам всего час тому назад.

— Уолтер уже на собрании. — Потом снова: — Ему, разумеется, предоставят возможность сказать речь… Он так тщательно над ней трудился… Уж очень ему хотелось выступить. — И наконец: — Сейчас он уже, наверное, идет на вокзал. Надеюсь, не забыл надеть галоши, ведь он так легко простужается.

Спать разошлись рано. В задней комнатушке Уилли, окнами во двор, Мори впервые как следует пообщался с мальчиком, чья застенчивость заставляла того до сих пор отмалчиваться. Оказалось, в школе его недавно наградили совершенно замечательной книгой Дэвида Ливингстона — и вскоре они уже вместе бродили в африканских дебрях, открывали озеро Ньяса, сокрушались по поводу пагубного воздействия авитаминоза и укусов мухи цеце. Мори еще долго отвечал на вопросы, но в конце концов выключил свет, и они сразу заснули.

На следующее утро Уолтер явился ровно в половине девятого и шумно приветствовал Мори как старого друга, не отойдя еще от своего успеха накануне вечером. Хотя несколько невоспитанных хамов покинули зал до окончания его речи, говорил он чрезвычайно хорошо, никак не меньше сорока пяти минут. По праву заслужив день отдыха, он был настроен насладиться им в полной мере. Ничто не могло доставить ему такого удовольствия, по его собственному признанию, как организация экскурсионной поездки.

Такая самонадеянная экспансивность удивила Мори. Быть может, в Уолтере было что-то от женщины, или ему, как человеку, не принятому в компанию коллег, так не хватало мужского общения, что он готов был прилепиться к первому встречному? Вероятно, его привлекала престижность профессии будущего врача, ибо он был откровенным снобом. Возможно и то, что неимоверное тщеславие просто вынуждало его демонстрировать собственную важность любому незнакомцу, оказавшемуся в городе. Мори пожал плечами и перестал об этом думать.

Мэри и ее брат давно были готовы, и они сразу отправились в путь. Уолтер возглавлял процессию вдоль эспланады,[25]ведя всех к пристани. Он явно вознамерился держаться стильно. В билетной кассе он потребовал билеты туда и обратно первого класса, небрежно добавив:

— Три взрослых и один детский… Мальчик еще маленький.

Кассир оглядел Уилли профессиональным взглядом и возразил:

— Четыре взрослых.

— Кажется, я просил три взрослых и один детский.

— Четыре, — устало повторил кассир.

Возник спор, краткий, но яростный со стороны Уолтера, закончившийся тем, что Уилли, допрошенный клерком, правдиво назвал свой возраст, таким образом выведя себя из категории льготников. Начало нехорошее, подумал Мори, глядя, как Уолтер с оскорбленным видом швыряет дополнительные монеты.

К пристани пришлепал маленький колесный пароходик с красными трубами. На борту красовалось название: «Люси Эштон». Уолтер, успевший прийти в себя, объяснил Мори, что все северобританские суда названы в честь персонажей из шотландской литературы, но он казался разочарованным, что они не поедут на «Куин Александрия», новом каледонском турбинном судне с двумя трубами, отсутствие которого, видимо, нанесло легкий урон престижу организатора экскурсии.

С парохода ловко спустили сходни, пассажиры поднялись на борт, и тут, оглядевшись по сторонам, Уолтер выбрал места на корме. Затем колеса начали вращаться, и кораблик отчалил от пристани, взяв курс через сияющее устье к открытому лиману.

— Восхитительно, не правда ли? — сказал Уолтер, усаживаясь поудобнее.

Дела теперь пошли гораздо лучше. Но на открытой палубе было свежо, и вскоре стало ясно, что разместил он их неудачно.

— Тебе не кажется, дорогой, что на этой стороне немного дует? — осмелилась спросить Мэри спустя несколько минут. Наклонив голову от ветра, она придерживала шляпку.

— Нисколько, — отрезал Уолтер. — Я хочу показать доктору Мори все наши местные достопримечательности. С этой стороны панорама ничем не прерывается.

А панорама, рассмотреть которую, несомненно, можно было без помех, так как большинство остальных пассажиров воспользовались укрытием в кают-компании, действительно была чудесная. Возможно, это был самый красивый вид во всем Западном Нагорье. Но Уолтера, хотя и самодовольно признававшего очарование пейзажа, как это по-хозяйски делают чичероне, больше интересовал коммерческий импорт городков, окаймлявших берег.

— Вон там расположен Скоури. — Он показал рукой. — Процветающая община. В прошлом году они установили у себя новый газометр. Мощностью двадцать тысяч кубических футов. Вот до чего дошел прогресс. А еще они представили городскому совету новый проект сброса сточных вод. Мой отец знаком с тамошним мэром. А по другую сторону находится Порт-Доран. Видите муниципальные здания за тем шпилем?

Они замерзали все сильнее. Даже Уилли посинел и вскоре ушел, пробормотав, что хочет взглянуть на ходовую часть судна. Но Уолтер безжалостно продолжал. Вот проклятый зануда, подумал Мори. Он сидел, вытянув ноги, спрятав руки в карманы, и, слушая вполуха, наблюдал за Мэри, которая, хоть и отмалчивалась по большей части, временами все-таки поддерживала Уолтера одним-двумя словами, покорная долгу. Он видел, что вся ее природа менялась в присутствии жениха. Огонь в ней угасал, веселость исчезала, девушка становилась сдержанной, замкнутой, застенчиво-послушной, как хорошая ученица в присутствии учителя. Ее ждет чертовски трудная жизнь с этим типом, когда они поженятся, рассеянно размышлял Мори — от ветра и монотонного гудения Уолтера его клонило в сон.