Зиро, поеживаясь от холода, подошел к главной системной консоли. Главное, конечно, не допускать перегрева. Первым делом он проверил показания термодатчиков (норма), потом давление в компрессорах охладительной системы на жидком азоте (OK), потом систему фильтрации воздуха. Поменять, что ли, фильтры? Менять фильтры было лень. А, потом, решил Зиро. Это терпит. Зиро почесал в затылке и осмотрелся. Да вроде все нормально. Гудит, родной, мигает лампочками. Ах, да! Кластер 831, вспомнил он. Пару дней назад выгорела одна из материнских плат. Надо-таки поменять. Он сходил в запасник, где таких плат у него была стопка до потолка, чтоб не бегать каждый раз в магазин. Он вернулся, вытащил сгоревшую мать (все ясно – кондеры выбило, вон, аж почернели), выковырил оттуда все 16 процессоров, переставил их в свежую плату, подрубил шлейфы и зарядил обратно в надлежащий слот в шкафу. Вот, собственно, и все. Прелести открытой архитектуры. Зиро подавил зевок.

Закончив техосмотр, Зиро должен был заполнить специальный формуляр (форма TO 86-3), куда вносились сведения о состоянии данного ему в аренду оборудования. На кой это надо было делать каждый день, Зиро не очень понимал, но таковы были правила. Чиновники из отдела обслуживания мэйнфреймов любили без предупреждения заявиться с проверкой. Зиро торопливо начеркал в журнале оператора. Все. С рутиной покончено. Теперь можно и позавтракать. И Зиро пошел на кухню.

Его кухня была забита множеством крутых блестящих девайсов, превращающих жизнь любой домохозяйки в праздник, но, по правде говоря, если чем он и пользовался из всего этого, так холодильником и чайником. Зиро вообще редко ел дома. Но сейчас ему не хотелось никуда идти. Он щелкнул кнопкой чайника. Достал из шкафчика свежий кирпичик болотного хлеба из спирулины, Зиро пристрастился к нему во время блокады. Достал из своего огромного холодильника с функциями голосовой почты, льдогенератором, телевизором, видеосистемой и, конечно же, доступом в Сеть[7]пластиковое ведерко с браконьерской черной икрой. Намазал ее, с горкой, на синеватый, плотный спирулиновый хлеб, разложил на блюде и поставил на стол. Потом заварил себе чайник великолепного красного улуна. Завтрак, типа, готов. Когда Зиро отправил в рот первый бутерброд с черной икрой, он почувствовал легкий укол совести: может, сейчас он ест последнее поколение осетровых? Легкий, потому что насчет этого с его совестью все было давно договорено. Осетры могут утешиться тем, что сейчас у человечества шансы на выживание немногим больше. Зиро ел и пялился в телик, встроенный в дверцу холодильника.

Их Игла, спасибо воронке, принимала все эфирные телеканалы в мире. Сомнительное счастье. По умолчанию, телик Зиро был настроен на местный Восьмой канал. По Восьмому крутили документальный фильм об истории города. Фильм этот был снят довольно давно, несколько лет спустя после войны, и Зиро уже не раз смотрел его. Он включился на середине, как раз тогда, когда авторы фильма добрались до новейшей истории города.

После развала СССР Воркуйску-8 пришлось туго. Раньше они тут жили практически как у Христа за пазухой. Конечно, болото, секретность, опасные эксперименты, но, по крайней мере, в отличие от всего остального совка в В8 практически не знали всей этой советской бытовой неустроенности. Партия на В8 не экономила. Кроме того, в плане свободы совести это было самое свободное место в СССР. Город благодаря Игле с самого своего основания буквально купался в информации. Здесь никто бы тебя не посадил за такую ерунду, как чтение запрещенной книжки. Партию это не волновало – воркуйское вольнодумство было надежно локализовано болотом. Городу прощалось все, кроме измены. Болотная сказка кончилась в середине восьмидесятых. Экономика Союза агонизировала, прекращалось финансирование научных программ, останавливались заводы. В 1991 году все рухнуло. Союз развалился, и Воркуйск-8 остался у разбитого корыта.

Секретный статус вышел городу боком – мало того, что раньше о нем практически никто не знал, так о нем еще и забыли. «Властям новой России, – саркастично комментировал голос за кадром, – не было дела до Воркуйска-8. Они делили имущество». Внезапно каждый стал сам за себя. Внезапно все стали решать деньги. А зарабатывать деньги здесь никто не умел. Все, что было у города, это наука, а науку на хлеб не намажешь. Все полетело к черту. Город захлестнул хаос. Институты и заводы грабили мародеры в поисках ценных металлов, процветала черная торговля красной ртутью и обогащенным плутонием. Интеллектуальная элита, белая кость советской науки, теряла человеческий облик, убивался диктор. В городе хозяйничали бандиты, это в В8, где в советское время практически не было преступности. Зиро в то время без самодельной дубинки-электрошокера на улицу не выходил. Хуже всего, что режим секретности тоже никто не отменил. Никто из воркуйчан, как и прежде, не имел права покинуть город. В 1992-м несколько тысяч доведенных до полного отчаяния горожан собрали пожитки и попытались сбежать из Воркуйска. Их остановили войска, охранявшие подступы к городу, по ту сторону болота. Слово за слово, кто-то начал стрелять, и в результате сорок трупов. До сих пор 10 октября, День Болотного Прорыва был в В8 днем траура.

В это проклятое время на экстренное совещание собрались сливки научного сообщества города: руководители крупных институтов и заводов. Ученые мужи решали, как жить дальше. Они перебрали имеющиеся в наличии ресурсы; калькуляции были неутешительны. Воркуйск-8 был связан по рукам и ногам подписками о неразглашении и болотом. Все это время город существовал исключительно на государственные средства, теперь финансирование прекратилось, и городу угрожало вымирание в самом прямом смысле. Взывать к властям было бесполезно. Ученые мужи, скрепя сердце, признали – Воркуйск-8 предали.

Выход предложил Арсений Моисеевич Глушко, семидесятитрехлетний академик, известный своими работами в области самоорганизующихся компьютерных систем. В фильм были включены фрагменты его исторической речи, что определила будущее города. «Если мы не можем покинуть болото на своих ногах, мы сделаем это при помощи технологий!» – сказал Моисеич и грохнул по трибуне кулаком. Дай вам бог здоровья, Арсений Моисеевич, подумал Зиро. Если бы не вы, страшно представить, что бы со всеми нами было.

Арсений Моисеевич считал бурно развившийся в то время Интернет перспективным направлением. Он разработал детальный план развития города, этот план предусматривал перевод всей его экономики на, так сказать, информационные рельсы. План был утвержден, и его осуществлением занялся Информационный комитет, который возглавил и с тех пор был бессменным лидером сам академик Глушко. Первоначальной задачей комитета была повальная интернетизация города, но впоследствии Инфоком взял на себя и все остальное и превратился в главный орган власти в городе. Так в В8 случилась научная революция.

Игла была переоборудована и стала самым большим в мире источником беспроводного Интернета. Инфоком прорубил публичные гейты в мировую IP-сеть, обеспечив доступ в Интернет из внутренней воркуйской сети. Воркуйская сеть работала на своем протоколе, что надежно защищало ее от внешнего проникновения. Инфоком обнулил большинство советских пленочных датахранилищ, переоборудовав их в гражданские банки данных. Информационный канал Иглы был общим, его пропускная способность делилась на равные доли между всеми жителями города. Каждый горожанин получил гослогин для доступа в сеть и счет в датабанках. В домах монтировались сетевые терминалы. Глобальная Сеть пришла в каждый дом.