– Мне с сестрой повидаться надо, я не могу.

Питер выпучил глаза.

– Ты ж, вроде, сирота? – Потом обошел меня по кругу, вроде как высматривая что-то: – Или ты снова того, память потерял? – полюбопытствовал он с веселым блеском в глазах. – Я тебя когда вчера нашел, ты даже меня не узнавал... Дурило и есть дурило. – И заключил: – Ладно, пошел я, мне работать надо, а не по сестрам неизвестно откуда взявшимся шастать. Бывай, приятель!

– Постой! – я ухватила паренька за рукав. – Мне на Парк-Террейс надо, подскажешь, где это находится?

– Чапай за мной, – кинул Питер на ходу, – я как раз тем путем иду. Не отставай!

Я подхватила скромные пожитки Джонни и побежала следом за ним.

– Слыхал, – решила я поддержать разговор, – на Риджент-стрит убийство произошло?

– Ага, у Харрингтонов, – хмыкнул парнишка. – Девица-морфинистка окачурилась!

– Морфинистка? Я слышал, ее кто-то намеренно уколол.

– Брехня, – сказал, как отрезал мой собеседник. – Эти светские дамочки все этим грешат: не морфием, так лауданумом нервишки успокаивают... – И с ожесточением: – Будто они вообще знают, что это такое: волноваться и нервничать. Вот когда у тебя шестеро спиногрызов по лавкам сидят, а тебя с работы уволили запросто так, тогда да, тут есть из-за чего разнервничаться, а им-то чего, спрашивается, беситься, дурам изнеженным?

Он выпалил это на одном дыхании, полным возмущения голосом, и я впервые взглянула на парня другими глазами. Впрочем, он быстро взял себя в руки и вдруг предложил:

– Хочешь, покажу одно местечко? «Опиумные грезы» называется. Там богатенькие завсегда ошиваются... Увидишь, какие они на самом деле. – Я замялась в нерешительности, и Питер поспешил добавить: – Не бойся, там крыс не будет... разве что жареных. Говорят, китайцы даже кошек едят, так крыса, по-любому, вкусней будет... – И загоготал, заметив мое исказившееся от омерзения лицо.

В итоге любопытство взяло верх, и мы засеменили по лабиринту лондонских улиц в направлении Чайна-тауна: китайцы жили небольшой общиной в районе Сохо и работали в основном докерами и содержателями опиумных притонов. В один из таких Питер и провел меня через занавешенную стеклянными побрякушками дверь и даже прикусил губу в предвкушении моей реакции... Воняло здесь знатно: дым от двух десятков кальянов поднимался к потолку плотной дымовой завесой, от него першило в горле и начинали слезиться глаза.

– Чего вам здесь надо? – осведомилась маленькая китаянка. – У меня все места заняты, приходите завтра.

– Мы только посмотреть, – Питер указал на мужчину в ослабленном галстуке, размахивающим в воздухе руками. Тот явно находился под действием наркотика и воображал себя то ли птицей, парящей в высоте, то ли ловцом пестрых бабочек... Кто его разберет. – Чудно тут у вас, весело...

– Нечего вам тут смотреть, – женщина призывно кивнула, и дородный детина, отделившись от стены, поволок обоих мальчишек в сторону выхода. Тут их и застал полицейский свисток...

– Облава! – закричал Питер, взлетая вверх по ступеням и устремляясь прочь со скоростью реактивного самолета.

Я хотела было последовать за ним, да не успела: чья-то рука, подхватив за воротник, потянула перепуганную меня вверх, словно тряпичную куклу.

– Ну что, попался, приятель?! – произнес ухмыляющийся полицейский, окидывая меня грозным взглядом.

Не пей – козленочком станешь!

Верзила-бобби потащил меня в сторону полицейского возка, и я попыталась дотянуться до волшебного флакона в своем кармане. Хватит – пора возвращаться!

– Что это у тебя тут? – от неожиданности я едва не выронила флакон на мостовую. – Ну-ка, давай сюда! – Варвар в форме рванул вожделенную бутылочку из моих рук и всмотрелся в ее янтарную глубину. Поцокал языком, поглядывая на меня с хитрым прищуром...

– Отдайте! – насупилась я. – Это мое! – Сама не знаю почему, но я ощутила жгучее желание заехать ему по носу или... пнуть под коленку. Наверное, малыш Джонни проявился под воздействием адреналина...

– Теперь уже мое, приятель! – осклабился полицейский, засовывая флакон в карман своей формы. Я стиснула зубы, чтобы не заорать матом и не разреветься одновременно... Как же сложно быть и мужчиной, и женщиной в один и тот же момент! В итоге сошлась на золотой середине: плюнула наглому бобби в лицо; плевок вышел скудным и угодил всего лишь на форменный рукав, однако, рассерженный подобным оскорблением, верзила зашвырнул меня в возок знатно... Я припечаталась о стену и сползла по ней вниз, с трудом проталкивая залипший в легких воздух.

– Ты у меня еще попляшешь, – пообещал он, захлопывая дверцу.

У меня сжалось сердце: что же теперь будет? Хелен знать не знает, где я, а я знать не знаю, как вернуть свой флакон. Вот теперь я расплакалась по-настоящему...

Вскоре ко мне присоединились еще несколько человек: два уличных мальчишки – таких же, как я – и пятеро китайцев неопределенного возраста. Не густо, однако. Где же сама хозяйка притона? Где укуренные господа, размахивающие руками над своей головой? Обошлись малой кровью, так сказать. Взяли тех, кто не смог откупиться...

Только бы этот верзила-констебль не потерял мой флакон с превращайкой!

Только бы не выпил его ненароком...

Что тогда будет? Я так и останусь тринадцатилетним мальчишкой, побирающимся по помойкам?!

Не хочу. Только не это!

Под эти нерадостные мысли меня и втолкнули в полутемную камеру и захлопнули решетку.

Следы недавно просохших слез все еще были заметны на моем грязном лице, и мой личный недруг состроил насмешливую рожицу, потирая кулаками свои якобы заплаканные глаза.

– Я – маменькин сынок и ною, словно девчонка! – произнес он плаксивым голосом.

Ну я тебе покажу, подумалось мне с неожиданной злопамятностью! Ты у меня еще получишь.

Правда, последующие четыре часа, все время которых я провела на тонком соломенном тюфяке, заменяющем в камере матрац, несколько охладили мой пыл... Однако ровно до того момента, как все тот же констебль не появился в поле моего зрения, демонстративно похлопывая по карману.

– Ну, приятель, – ухмыльнулся он во весь рот, – не хочешь рассказать, что это за штука такая. – Мой флакон оказался у него в ладони с откупоренной крышечкой.

– Это лекарство, – ответила я дрогнувшим голосом, и негодяй это сразу подметил. – Хозяйка отправила меня в аптеку за сердечными каплями.

– В аптеку? Как любопытно, – он поднес флакончик к своему носу. – И вместо аптеки ты забрел в опиумный притон. – Почти злобно: – Не держи меня за идиота, пацан. Что в этом флаконе? Новая опиумная настойка? У твоей хозяйки расшалились нервишки? Признавайся, если не хочешь гнить в этой камере веки вечные.

– Это лекарство! – заорала я что есть мочи. Нервное напряжение давало о себе знать! И констебль, зыркнув на меня глазами, опрокинул в себя половину содержимого бутылочки.