— Сюда, сюда! Хи-хи-хи… Ставьте ногу на кочку! Не поскользнитесь! — подсказывала мисс Дикинсон.

Внезапно перед ними выросла громаднейшая стена. Так им сначала почудилось. Майя и Тау на мгновение замерли. Но это была не стена, а дерево! Такое высокое, что казалось целой башней.

— Снова вы за своё, мисс Дикинсон! В вашем-то возрасте… — прогремел мощный бас где-то у них над головами.

— Хи-хи. — Мисс Дикинсон чуть не поперхнулась от смущения, ей даже пришлось опереться о ствол дерева. — Простите, Дядюшка Дуб. Хи-хи… Не могу взять себя в руки! Взгляните только, как развеселились дети.

Да уж, Майя и Тау действительно развеселились не на шутку: они катались по земле, болтая ногами в воздухе.

— Дядюшка… Дуб, — в изнеможении бормотали они между взрывами хохота.

— К вашим услугам, малютки. — Голос старого дерева накрыл их, как тёплое покрывало.

Смутно темневшая в вышине листва дрогнула, словно по ней пробежал лёгкий ветерок. Постепенно дети пришли в себя и немного отдышались.

— Приготовьте им чаю, мисс Дикинсон.

Мисс Дикинсон послушно удалилась, прижимая ладони к щекам.

— Я не люблю чай, — возразил Тау.

— Ты просто не пробовал правильный, — сказала мисс и исчезла в дверце, которая обнаружилась в древесной коре.

— Наш чай называется «Камелия Бонда», — пояснил Дядюшка Дуб. — И он вам обязательно понравится.

— Это почему? — не сдавался Тау.

— Тс-с-с, — шикнула на него Майя.

— Потому что вкус у этого чая любой, какой пожелаешь.

Дети с удивлением рассматривали уходящий в небо ствол. Он чуть не доставал до луны. Интересно, откуда берётся голос? Ни глаз, ни рта видно не было. Высоко-высоко переплелись гигантские ветви и сучья потоньше, а на них росли целые охапки листьев: зелёные, свежие, вперемешку с сухими, мёртвыми. Эта пышная крона исчезала среди звёзд.

— Смотри, Тау, — мальчик! — прошептала Майя. — Вон, видишь? Среди листьев.

Но мальчик уже исчез. Вместо него из неприметной дверцы появилась мисс Дикинсон. На этот раз у неё в руках был поднос, на котором стояли чайник, несколько старинных фарфоровых чашек и блюдечко с домашним печеньем.

И правда, до чего же вкусный был чай! Разливали его из одного и того же чайника, но в чашке у Тау он оказался со вкусом шоколада, орехов и карамели, а у Майи — мёда и тропических фруктов.

— А у вас какой чай, мисс Дикинсон?

Мисс Дикинсон мечтательно улыбнулась и на всякий случай снова покраснела.

— У моего вкус… Ой, сама не знаю! Утренней розы? Вечернего сада? В любом случае чего-то необычайно приятного.

— Пейте, малютки, — ворковал Дядюшка Дуб. — Эй, Умбертус! Выходи, посиди с нами! — Тут откуда ни возьмись и вправду появился медведь. Он был немного смущён тем, что его заметили. Оказывается, никуда он не убегал и всё это время прятался за боярышником. — А вы чего стоите, мисс Дикинсон? Присаживайтесь.

Все чинно расселись вокруг подноса прямо на земле.

Дядюшка Дуб пригнул одну из своих ветвей, чтобы дети сорвали по листочку. «Моя визитная карточка», — пояснил он, подражая мисс Дикинсон, и тихонько засмеялся. Тау сунул листок в карман, а Майя — в медальон в форме сердца, который носила на груди.

Дядюшка Дуб объяснил, что вот уже много лет никто не спрашивал у Серебряной Дороги, куда она ведёт. А как пройти к Дядюшке Дубу, не спрашивали и того больше… Стоит ли говорить, что Серебряная Дорога была в эту ночь абсолютно счастлива!

Наконец-то дети могли задать все свои вопросы. Как познакомились Дядюшка Дуб и дедушка Друс? Где они встретились? Неужели дедушка Друс тоже спускался в колодец? Кто же он такой, Дядюшка Дуб? И откуда он столько всего знает?

Но Дядюшка Дуб редко отвечал на вопросы, которые задавали напрямую. Чаще всего он говорил что-то неопределённое, и только поразмыслив над тем, что он сказал, несколько часов, дней, а то и лет, можно было прийти к выводу, что это и есть лучший ответ.

Некоторое время все молчали. Тишину прерывало лишь стрекотание сверчка, шелест листьев да сопение медведя Умбертуса, который успел задремать. А затем дерево заговорило.

По правде сказать, Тау и Майя ожидали другого ответа. Но, привыкшие к историям дедушки Друса, они не стали возражать. Ночь была тёплой, чай «Камелия Бонда» и правда оказался вкусным, а мисс Дикинсон слушала так внимательно, что дети не осмеливались проронить ни слова.

Дядюшка Дуб заговорил про Дерево Сказок. В каждом языке оно называлось по-своему. Но Дядюшка Дуб сказал, что будет звать его Деревом Ромераля, как на некоторых островах. Именно это дерево научило людей говорить, помогло изобрести колесо и подсказало первые законы, самые простые и важные. В тени его ветвей собирались старейшины и заключался мир. Каждый его листик нёс в себе одно слово, люди находили эти листики и использовали заключённые в них слова в своём языке. И не только люди, но и животные!

Маленькие дети, засыпая, слышали во сне его голос. Дерево рассказывало старые и новые сказки, а также истории, которые ещё не были придуманы или записаны.

И вот как-то раз налетел Летус — ветер Забвения.

Откуда он взялся? Никто точно не знает. Быть может, зародился в старых, сухих человеческих костях, где набирал силу столетие за столетием. А может, вышел из тела ядовитого жука. Или возник сам по себе во время солнечного затмения. А то и вовсе приснился Дереву Ромераля.

Там, куда прилетал Летус, начиналась эпидемия забвения. Брат забывал брата, дети — родителей. Сны стирались из памяти, а воспоминания тонули во мраке прошлого. Тем не менее кому-то сладкая песня Летуса пришлась по вкусу. Люди начинали тосковать, теряли покой, а слова служили им для того, чтобы становиться врагами. Они быстро забывали причину, из-за которой зародилась вражда, и всё-таки продолжали ненавидеть друг друга.

Однажды Летус налетел на Дерево Ромераля. Дерево было могучим и сильным, а Летус — безжалостным и хитрым. Старое дерево день и ночь размахивало своими зелёными ветвями, стараясь прогнать злосчастный ветер. Корни скрипели от натуги. Несколько раз дерево разрывало Летуса в клочья. Но из каждого клочка возникали вонючие пузырьки, которые рождали новый ветер.

И всё же хитрый Летус нащупал у дерева слабое место: он перестал с ним сражаться и начал преследовать людей. Хватал детей и подбрасывал в воздух. Или заманивал в тёмный лес, откуда они не могли выбраться.

Дерево узнало об этом. И приняло мудрое решение.

— Остановись, Летус, — проревело оно, и весь мир замер. — Разве не меня ты хочешь заполучить? Вот я, держи. Больше я не стану сопротивляться. Можешь вырвать меня с корнями. Только оставь в покое детей.

Обрадовавшись победе, Летус вцепился в крону великана и принялся трепать её и крушить. Со стороны казалось, будто дерево терзает само себя: сдирает со ствола кусочки коры, яростно гнёт и ломает ветки.