Анс не обиделся, с ухмылкой накинул рубаху и стал затягивать завязки. Спросил как бы между прочим:

 – В межакадемических участвовать будешь? Ты пройдёшь, я тебе точно говорю.

Я помотала головой:

 – Что ты, я же первокурсница. Даже если войду в первую пятёрку, то сперва групповой турнир на следующий год. В межакадемических участвовать могут только победители группового.

 – А-а… у нас не так. Жаль, я бы не отказался сразиться с тобой… на турнире.

Он сказал это глядя на меня и улыбаясь, и взгляд его при этом был настолько откровенным и пристальным, что я почувствовала, как щёки заливает румянцем.  Что это? Намёк? Глупости, у меня слишком богатое воображение.

Чтобы сменить тему, я быстро попросила:

 – Расскажи про свой меч.

Анс вскинул брови:

 – Меч как меч. Фамильный. Раньше он принадлежал деду, а когда дед умер, то выбрал меня. Отец долго дулся. А-а, понял, почему ты спрашиваешь. Он правда древний и легендарный, но я не слишком разбираюсь во всех этих замшелостях. Мне хватает того, что в бою он отлично слушается.

Я невольно позавидовала той небрежности, с которой Анс говорил о своём мече. Погладила левое запястье. Свой меч я обожала, но он, конечно, ни в какое сравнение не шёл с клинком Анса, и мне – совсем чуть-чуть, самую малость стало… даже не то чтобы завидно, а просто как-то немного грустно, что ли.

 – Повезло, что у тебя не было магомеча на тот момент.

 – Почему не было, был. Простенький, правда, детский. Первое магооружие мне подарили в десять лет. Я до нынешнего два раза менял мечи.

 – Как это? – я аж остановилась от изумления. – Разве магия выбирает, если уже есть оружие?

Помнится, Хен рассказывал, когда вытащил меня на охоту за тварью, что заранее предполагал: магия не выберет его, потому что у него уже есть сильное оружие.

Теперь я понимала: уже тогда он знал, что похитит Хранителя, и надеялся, что сможет дать мне что-нибудь взамен. Вот в чём была истинная цель той опасной вылазки.

Анс ответил, пожав плечами:

 – Выбирает, почему нет. Правда, для этого новое оружие должно быть сильнее, чем прежнее. Например, сейчас, когда у меня есть Серебряный, – имя меча прозвучало с нежностью, – ко мне не пристанет ни один простой. А тогда у меня была игрушка, вот почти как у тебя сейчас.

Я насупилась. Ничего себе игрушка! Да мои “дракончики” ого-го какие!

И в то же время я не могла не почувствовать соблазн при мысли о том, что у меня может появиться новое оружие – ещё сильнее, ещё прекраснее. Засаднило в душе: интересно, мой Хранитель выбрал Хена?.. Или его продали кому-то другому? И теперь он верой и правдой служит этому другому, защищает его и повинуется его руке.

Злость заставила сжать кулаки. Нет уж, я не сломаюсь и не приму это как должное. Когда-нибудь обязательно отыщу Хранителя и верну его в клан.

Я спросила вслух:

 – Можно отобрать чужое оружие?

Анс качнул головой:

 – Только если убить его хозяина. Но и тогда нет гарантии, что магия выберет тебя. Хотя, конечно, шанс на это есть, особенно если находиться ближе всего.

Он вдруг сделал большие глаза и испуганно уставился на меня.

 – Ты ведь не хочешь отобрать у меня Серебряного? – спросил дрожащим голосом. Ещё и схватил себя за плечи, как будто не в силах был побороть ужас. Шутник несчастный.

 – Ты клановый? – спросила я, открывая тугую дверь зала.

Свежий весенний ветер ударил в лицо, встрепал волосы.

 – Клановый, – весело подтвердил Анс, выходя за мной. – Клан Архалла, если это тебе что-то скажет.

О-о! Ещё как сказало. Я отлично знала этот клан, хоть его земли и располагались далеко на востоке. Отец частенько говорил, что было бы неплохо, если бы Сантерн на западе стали хотя бы вполовину так сильны, как Архалла на востоке.

Захотелось сказать ему, что я Сантерн. Но нет, глупости. Я сама порвала с кланом, так чего уж пытаться откусить от его известности. Хотя в глубине души я всё равно считала себя Сантерн, по крови, по внешности, по характеру.

Не успев додумать мысль, я вдруг поймала себя на неуютном ощущении. Подняла глаза – и увидела неподалёку, шагах в десяти-пятнадцати, прислонившегося к забору высокого темноволосого парня. Он был одет как боевик, но при этом довольно щегольски: в тёмно-серую рубашку с раскрытым воротом, замшевые штаны, начищенные блестящие сапоги с широкими ботфортами. Талию обхватывал рыжий кожаный пояс.

Но удивила меня не его одежда – а выражение лица. Стальные голубые глаза были зло прищурены, и у меня отчего-то было такое ощущение, что и ледяной взгляд, и бурлящая под внешней невозмутимостью злость предназначаются мне.

 – Это кто ещё? – тихо спросила я вслух.

Никогда раньше я его в академии не видела. Тоже приезжий старшекурсник? А почему смотрит на меня так, словно я у него что-то украла?

Анс посмотрел безразлично, пожал плечом. Я тоже выкинула незнакомца из головы. Наверное, пришёл к мастеру Верту, вот и всё. Или думал, что может потренироваться в пустом зале – а наткнулся на нас.

В тот момент я ещё не подозревала, что совсем скоро мы увидимся вновь и что встреча эта меня совсем не обрадует.

Утром в последний день турнира на поле мы шли молча. Карин шагал справа и крепко держал меня за руку. Как и говорил Имсен, он более или менее оправился, хотя при резких движениях по лицу всё равно пробегала боль. Вейн шёл слева, невидимкой для всех, «в тени». Сегодня, пока идёт часть «ближников» – боевиков, сражающихся на малом расстоянии, он так и будет прятаться, потом, когда наступит время «дальников» – они с Карином поменяются местами.

Новых нападений пока, слава Нигосу, не было. Похоже, на Висперину и её товарищей хорошо повлияла та взбучка, которую мы задали им позавчера. Видимо, они наконец сообразили, чем рискуют.

В последний день академия была разукрашена буквально вся. Везде реяли вымпелы с золотым и зелёным – цвета академии, нежно позвякивали фонарики – вечером, во время празднования они зажгутся яркими светлячками, на столбах, ограждающих стадион, красовались пышные венки, а на трибунах – на трибунах бесновалась толпа.

Хоть я и выступала далеко не первой, всё равно почувствовала, как убыстряется ток крови. Словно уже вот-вот – и мне придётся выйти на поле, под взгляды всей этой многотысячной толпы.

Трибуны были заняты полностью, куда ни глянь – сплошные лица, лица, лица, тёмные, светлые, круглые, длинные, улыбающиеся, взволнованные, сияющие, обеспокоенные. И всё это море волновалось, шумело, вскрикивало, переговаривалось, свистело, порождая кружащий голову, путающий мысли трепет.

Сегодня всё решится.