— Под кроватью стоит ящик.

Дорога от дома Тома ван Аллена до офиса ФБР в Лафайете была не такой уж долгой. Во всяком случае, Том часто так думал, поскольку за целый день только в это время он позволял себе отключиться ото всех тревожных мыслей и не думать ни о чем более сложном, чем движение по прямой: главное — не вылететь на встречную полосу и не превысить допустимую скорость.

Том выехал на дорожку, ведущую к дому, и с грустью отметил про себя, что его дом по сравнению с соседними выглядит каким-то обтрепавшимся и унылым. Но он не представлял, откуда взять время на ремонт, если его не хватало даже на стрижку газона.

К тому моменту, когда Том открыл дверь, самобичевание уступило место мыслям о чрезвычайной ситуации в Тамбуре.

Дженис, услышав, что он пришел, поторопилась в прихожую, сжимая в руке мобильник.

— Я как раз собиралась звонить тебе, чтобы спросить, когда ты приедешь обедать.

— Сегодня не до обеда. — Том снял пиджак и повесил на вешалку за петлю. — В Тамбуре массовое убийство.

— Да-да, передают во всех новостях. Этого негодяя еще не поймали?

Том покачал головой.

— Мне придется самому туда ехать.

— Но зачем ехать тебе? Ты ведь утром уже направил туда агентов.

Royal Tracking Company занималась перевозками грузов в нескольких штатах. Когда узнали о кровавой бойне, устроенной в гараже компании, Тома ван Аллена уведомили об этом как руководителя местного отделения ФБР.

— Мое личное присутствие — вопрос принципа, — ответил он жене. — Как сегодня Ленни?

— Как обычно.

Притворившись, что не расслышал горечь в словах жены, Том направился по широкому коридору в заднюю часть дома, где был прикован к кровати их тринадцатилетний сын, равно как и они с Дженис к этому месту. Эта комната стала центром их жизней, их брака, их будущего.

Нелепая случайность во время родов привела к тяжелому поражению мозга. Ленни не говорил, не ходил и даже самостоятельно не мог сидеть. Его ответная реакция на любые раздражители ограничивалась морганием, и то лишь иногда, и утробным звуком, значение которого ни Тому, ни Дженис истолковать никогда не удавалось. Годами они старались, но так и не научились понимать, узнает ли их сын по голосам или по ощущениям от их прикосновений.

— Наделал под себя, — сообщил Том, войдя в комнату и уловив неприятный запах.

— Я проверяла всего пять минут назад, — сказала в свою защиту Дженис. — А утром поменяла ему постель и…

— Это работа для двоих, — перебил ее Том. — Тебе надо было подождать меня.

— Ну, ждать-то пришлось бы долго, правда?

— Ты же знаешь, мне необходимо было уехать сегодня раньше обычного, Дженис, — спокойно, словно не слыша ее упрека, произнес Том. — У меня не оставалось выбора.

Дженис с шумом выдохнула:

— Знаю. Мне очень жаль. Но после смены белья пришлось идти стирать. Еще не наступил полдень, а я уже чудовищно устала…

Том остановил жену, когда она попыталась подойти к кровати сына:

— Я сам.

— Но ты ведь торопишься…

— Пять минут ничего не решают. Приготовь мне, пожалуйста, сэндвич. Я перекушу по пути в Тамбур.

Убрав за Ленни, Том прошел в спальню и переоделся. Костюм пришлось сменить на менее официальную одежду, поскольку он не исключал, что к концу дня ему, возможно, придется принять участие в охоте на убийцу. Он мало чем мог помочь в подобном мероприятии, но сам факт его присутствия мог сыграть решающую роль.

Том надел джинсы и белую рубашку с коротким рукавом, кроссовки и подумал, что надо проверить, по-прежнему ли лежат в багажнике машины его резиновые сапоги, которые он надевал когда-то, отправляясь на рыбалку.

Когда он вошел в кухню, Дженис стояла к нему спиной. Она занималась сэндвичем, и Том получил возможность несколько минут понаблюдать за женой, пока Дженис об этом не подозревала.

Его жена была уже не той миловидной девушкой, с которой он когда-то познакомился. Тринадцать лет рядом с постелью больного ребенка не прошли даром. Некогда легкие и грациозные, теперь движения Дженис стали быстрыми и точными. Создавалось впечатление, будто, если она не сделает все немедленно, у нее вообще не останется ни на что сил.

От стройного тела также не осталось и следа, теперь фигуру Дженис можно было назвать скорее сухопарой. От горя и трудностей появились морщинки вокруг глаз, а уголки губ, раньше всегда готовых к улыбке, теперь были опущены.

Том не винил жену за это. Ведь он тоже изменился не в лучшую сторону. Горе и безнадежность отпечатались на лицах обоих. И, что гораздо хуже, изменения коснулись не только тела, но и души. Их любовь не смогла устоять перед кошмаром, в который превратилась их жизнь. И то чувство, которое испытывал Том ван Аллен к жене на сегодняшний день, имело куда больше общего с жалостью и сочувствием, чем со страстью.

Когда они только поженились, у них были общие интересы — джаз, кино и тосканская кулинария. Они планировали провести лето в Италии, поступить там на кулинарные курсы, а жаркими днями попивать в тени местные вина.

И эта мечта стала не единственной, с которой пришлось расстаться.

Том каждый день спрашивал себя, сколько еще они продержатся в своем теперешнем состоянии. Что-то должно измениться. Он точно знал это. Ему казалось, что и Дженис думает так же. Но ни один не хотел первым выбросить белый флаг и признаться, что не готов сдержать клятвы верности и преданности больному сыну. Никто не хотел первым произнести: «Я так больше не могу» и предложить то, чего поклялись никогда не делать — поместить Ленни в специальное учреждение.

Хорошие учреждения такого рода были частными и дорогостоящими. Но огромные расходы являлись лишь одним из препятствий. Том не представлял, как отреагирует Дженис, если он предложит пересмотреть их позицию относительно Ленни. Он боялся, что жена станет его отговаривать. Но еще больше боялся, что не станет.

Почувствовав его присутствие, Дженис взглянула через плечо на мужа.

— Ветчина и сыр с темной горчицей?

— Отлично.

Дженис положила сэндвич в пластиковый пакет.

— Ты не придешь ночевать?

— Но я не могу надолго оставлять тебя одну с Ленни…

— Я справлюсь.

— Я вернусь, — настаивал на своем Том. — Фред Хокинс покажет мне потом все свои записи по этому делу.

— Оракул из полицейского управления Тамбура?

Саркастическое замечание Дженис заставило Тома улыбнуться. Она знала близнецов Хокинсов с последнего класса школы, где ей пришлось доучиваться, когда отец Дженис решил переехать «на свежий воздух», в результате чего забрал дочь из приходской школы Нового Орлеана и перевел в государственную школу Тамбура. Расстояние было не таким уж большим, но девушка оказалась словно на другой планете.