не находил. И тогда решил попроситься в цех. Просьбу удовлетворили. И вот уже он спешит с потоком людей в спецовках на свою новую работу, туда, где льется сталь, где в умелых руках кусок металла превращается в точную, изящную деталь, а детали — в машину.

Ему довелось поработать и в модельном, и в сталелитейном, и в кузнечном, и в механическом цехах. Сам делал он по заданным чертежам различные модели, изучил литейное и кузнечное производство, освоил токарный и фрезерный станки. И главное — прошел ничем не заменимую рабочую школу, школу воспитания характера.

В техническую контору Морозов вернулся через несколько лет. Он знал теперь, чем живет производство, как воплощается конструкторский замысел в машину.

Его взяли на должность чертежника-конструктора и не ошиблись. Вместе с опытными коллегами Александр Морозов разрабатывал механизмы для гусеничного трактора «Коммунар». И те, кто работал с ним, все больше утверждались во мнении, что техника — его истинное призвание, родная стихия, где всегда так трудно, но интересно.

Он считал, что ему здорово повезло — отслужил в армии весь срок мотористом в авиабригаде; что может быть более увлекательным для человека, чем копаться в моторе, разбирать и собирать этот сложнейший механизм, ремонтировать его, воскрешать к жизни.

Впервые увидеть настоящий танк ему довелось в Харькове, когда на одной из площадей был выставлен на обозрение захваченный у интервентов в годы гражданской войны английский «Рикардо». Хоть на месте пушек теперь зияли одни дыры, неуклюжая махина, опоясанная сверху донизу натруженными гусеницами, что и говорить, производила впечатление!

К заморскому «гостю» Морозов проявил чисто человеческий интерес: потрогал шершавую броню танка, заглянул через амбразуры вовнутрь (такая громадина, а вот ведь нашлась и на нее управа!). Мог ли он тогда думать, что создание боевых машин совсем скоро станет его призванием, делом всей жизни.

В 1927 году завод, на котором работал А. А. Морозов, получил заказ на создание «маневренного танка». Во вновь создаваемое бюро по конструированию танков отбирали лучших из лучших, самых опытных и знающих. Двадцатитрехлетний Александр Морозов вошел в их число.

Люди, которые создавали боевую технику, казались ему совершенно необыкновенными, во всех отношениях отличающимися от других. И свое назначение он воспринял поэтому как величайшую удачу. Работать по укреплению обороны родной страны — что может быть почетнее?

Первым руководителем конструкторской группы был Иван Никанорович Алексеенко, человек, страстно влюбленный в технику, забывавший за делами обо всем на свете. Сколько раз, оторвавшись взглядом от доски, он с удивлением обнаруживал, что уже наступил новый рабочий день и сотрудники рассаживаются по местам!

В разное время во главе танкового КБ стояли Николай Михайлович Тоскин, обаятельный и спокойный человек, твердо добивавшийся поставленной цели, великолепный специалист Афанасий Осипович Фирсов…

Фирсов прибыл на завод в самый разгар работы по модернизации вооружения танка БТ-2. Танк, превосходящий все другие известные в мире образцы не только по скорости и маневренности, но и по мощи огня, должен был усилить боеспособность Красной Армии.

Хотя задание и было локальным для группы башни, над его выполнением работал практически весь коллектив бюро — корпусники и трансмиссионщики, мотористы и ходовики, компоновщики и управленцы…

— С вами не соскучишься, — в минуты редких перекуров добродушно шутил Арон Митник. — Казалось, самое бы время отдохнуть, так нет, видите ли, пушка им новая понадобилась. Вот и вкалывай всем КБ на Алешу Малоштанова.

— Пушка, брат, для танка — все равно что плуг для трактора, — не принимая шутки, невозмутимо отвечал Алексей Малоштанов. — Пушка — главное в танке. Танк — это и есть пушка, укрытая за броней.

— Ну это ты перегибаешь, Алеша, — вступает в спор Михаил Таршинов. — Пушка — это хорошо, конечно, но и у наших недругов артиллерия развивается. Появляются противотанковые орудия, и чего тогда будет стоить даже самая мощная твоя пушка, если противник сможет пробивать броню? Усилить броневую защиту — вот главная задача…

— Нелогично, — говорит Малоштанов и, видя, что Таршинов готов тут же возразить, спешит продолжить: — Да, Миша, нелогично. Сам ведь говоришь, что артиллерия противника развивается. Ты ему более толстую броню, а он по тебе из стволов укрупненного калибра.

— Вот-вот, — подхватывает Митник, — я и говорю, наиважнейшее в танке — скорость, то есть мотор. Быстрый, маневренный танк и от вражеских снарядов увернется, и позиций противника достигнет, не дав ему опомниться. Так что двигатели нужны помощнее да понадежнее. Правильно я говорю? — обращается за поддержкой к Александру Морозову.

— Думаю, что ты прав, Арон, — не торопясь, говорит Морозов. — В этом есть немалый смысл. Так же, как и в том, что говорят Миша и Алеша. Ведь что такое танк — это бронированная машина, способная быстро передвигаться и поражать врага. Отсюда и вывод только один: чем лучше все эти три компонента — броневая защита, скорость, вооружение, — тем лучше и танк.

— А как вы думаете, Афанасий Осипович? — обращается Митник к Фирсову.

— Я, молодые люди, думаю, что у нас нет времени витать в облаках. Есть разработанные заказчиком четкие тактико-технические требования к машине. И наша святая обязанность строго их придерживаться. Кроме того, мы должны думать, как прежде всего устранить те дефекты, которых, увы, немало еще в машине. Ведь ТТТ не предусматривают, к примеру, что при заводке двигателя танк возгорится, а между тем это случается. Или такой вопрос для размышлений, почему деформируются трубы на передней части корпуса, ломаются кронштейны… Короче говоря, нам есть над чем работать, мои уважаемые коллеги. А поэтому пора вернуться к кульманам..

Непросто давался каждый новый шаг. Не хватало знаний, не было специальной литературы, до многого приходилось доходить самим. Именно в эти годы Александр Александрович поступил на вечернее отделение машиностроительного техникума и успешно закончил его.

Участие в выпуске целой серии танков БТ стало одной из ярких вех в жизни молодого конструктора, которого уже тогда отличали целеустремленность и творческая смелость, оригинальность мышления и свой, особый уклад в работе. «В машине нет мелочей», — это было его конструкторское кредо. За мелочами почти всегда следуют большие неполадки. Все должно быть учтено, выверено, сделано добротно, на совесть. Этому правилу он не изменял ни в каких ситуациях.

Морозовский стиль исподволь становился стилем работы всего коллектива.

ГОЛОВНОЙ ЗАВОД, ГОЛОВНОЕ КБ

Этот вызов в столицу руководителей конструкторских бюро танковых заводов был связан с готовившимся Сталинградским сражением.

Последний раз А. А. Морозов был в наркомате почти год назад, пролетом из Харькова на Урал. И теперь, проезжая знакомым маршрутом, он с радостью отмечал происшедшие перемены.

С улиц, правда, еще не убрали противотанковые