Дождутся ли?

Золото, золото, золото...

И серебро. И самоцветы.

Все это появлялось в Единой Земле извне. Из Большого мира. Клады возникали и исчезали, повинуясь своим таинственным законам.

Бердничек не вникал. Откуда берется золото – не его дело.

Его задачей было присматривать за драгоценностями, добытыми неведомо как, неведомо от кого. Менять их на деньги. Принимать деньги в рост. Вкладывать в дела, заметая, если такова была воля Храма, все следы. И следить за порядком.

Вот буквально сегодня, раным-рано с утра, Яков узнал, что в церковной казне начали скапливаться... излишки. Да, пожалуй, излишки – самое подходящее слово. Зачем церкви хранить у себя проклятый металл? Уж не хочет ли митрополит Шопронский сделать дозволенным магам какой-нибудь особенный заказ? Или, того хуже, не замыслил ли владыка связаться с дикими магами, желая стребовать с них что-нибудь совсем уж хитрое? Дикие маги, как известно, не слишком любят продавать артефакты, однако если предложить им ну очень много...

Для прояснения ситуации следовало узнать, копятся ли в церковной казне только золото и серебро, или там оседают и самоцветы? Если да, значит, можно предполагать, что владыка собирается иметь дело с колдунами. Ибо всем известно, что драгоценные камни еще более восприимчивы к магии, чем мягкий металл.

Интересная работа у чорбаджи, особенно если он непосредственно сенешалю Единой Земли подчинен. Порой думаешь: в отставку бы, ведь и годы не те уже, и в монастырь вернуться хочется, дожить последние годы в мире и покое. Но разве встретишь в монастыре, даже за год, столько людей интереснейших, сколько через меняльную контору за неделю проходит?

Бердничек как раз думал, стоит ли выяснять подробности о церковной казне в том же источнике, из которого уже получены сведения об излишках, или имеет смысл побыть подозрительным и опросить нескольких независимых наблюдателей, когда заявился к нему один из таких вот «интереснейших».

Храмовник.

Совсем мальчик. Однако, по нашивкам судя, рыцарь, а не оруженосец, да еще и с крылатой стрелой на рукаве: знаком гонца с особыми полномочиями. Длинный, худой, суровый. Блондин. Тут-то Яков и заинтересовался: ну откуда бы, скажите на милость, взяться в Шопроне блондину?

Парень вошел, и в конторе сразу стало тесно и светло. Золотые волосы да глаза ярко-ярко синие – неудивительно, что вокруг посветлело. Этакое солнышко явилось.

С топором.

Бердничек встал и вежливо поклонился. Во-первых, потому что давно отвык иначе вести себя с высокомерными храмовниками, во-вторых, потому что подобной вежливости требовала роль. А в роль он вжился так, что порой забывал, кто на самом деле откуда и какого обращения заслуживает.

Но, вставая, и кланяясь, и бормоча приличествующие слова приветствия, чорбаджи разглядывал гостя и голову ломал: кого же это с кем свели, чтобы такое родилось? Изучение фенотипов было не более чем увлечением. Так, от скуки, в свободное от работы время. Какие, скажите на милость, могут быть фенотипы в обществе, намертво закрытом от внешнего мира? Один, максимум – два. И все сплошь представители динарской расы... Правда, на юге не повывелись еще светловолосые потомки народов, населявших Единую Землю до Дня Гнева. А с востока, из Добротицы, не так давно приезжал в столицу некий хайдук Зако по прозвищу Золотой Витязь, так тот, говорят, с виду типичный ариец. Бердничек сам хайдука повидать не успел, о чем и сожалел до сих пор: когда еще представится возможность зарисовать такой экземпляр?..

И вот пожалуйста!

Сам пришел.

Разглядывая визитера, Яков завел с ним вежливую беседу. Одно другому давно уже не мешало: думаешь в одну сторону, действуешь – в другую, говоришь – в третью. Такая жизнь.

– Доброе утро, благородный рыцарь. А вы раненько, однако. Все ли благополучно в Сегеде? Не досаждают ли эльфы? Как здоровье почтенного сэра командора?

– Да. Нет. Не знаю, – коротко бросил юноша. И объяснил: – Я давно не был в Сегеде.

– Вы пришли забрать деньги? Вложить деньги? Обменять серебро, золото, камни?

– Обменять и оставить. Это не деньги Храма.

– Понимаю.

Такое тоже случалось частенько. Рыцари отдавали в рост суммы, смешные по сравнению с вложениями ордена, зато добытые законным путем: патрули Храма во время своих регулярных вылазок наталкивались на бродячие клады чаще, чем хайдуки, целенаправленно эти клады разыскивавшие. Правду говорят: нечистый ищет, где светлее. Что ему хайдуки? Лучше он святым людям проклятый металл подсунет.

Святые люди драгоценности забирали, но к искушению оставались равнодушны. Им самим денег иметь не полагалось по Уставу, а родственники и любовницы святых людей святыми не были, так что усилия рогатого пропадали втуне.

– Сколько желае...

Яков заткнулся, когда синеглазый поставил на его стол два тяжеленных, туго набитых мешочка. Услышал спокойное:

– Десять. И десять. В старых монетах. По-нынешнему, значит, двадцать и двадцать. Всего сорок тысяч больших львов.

Бердничек молчал.

Рыцарь развязал один из мешков, на стол вытекла тускло блестящая золотая волна, и чорбаджи опустился на свой стул, хватаясь за сердце.

– Чистые, – храмовник понял его по-своему, – без проклятия. Три тысячи леев разменяйте на что-нибудь более ходовое, остальное я оставлю.

– Ка-а... ах. Боже мой... Какой процент вы хотите?

– Вклад не срочный. Пять годовых, как обычно.

Пять. Поди ж ты, все-то он знает! Но откуда все-таки взялся этот красавец? Золото без проклятия... да в Единой Земле уже сто лет как забыли о проклятых кладах... Даже сказок не осталось.

Бердничек перебирал темные золотые кругляши и понимал, что соглашаться на пять процентов никак нельзя. По крайней мере, нельзя делать это с ходу. Вздохнув, он оторвался от пересыпания монет:

– Видите ли, сэр...

– Артур.

– Хм-м... это знаменитое имя. Видите ли, сэр Артур, появление на рынке такой суммы приведет к неизбежному...

– Слушайте, господин Бердничек, – насмешливо прищурился мальчишка, – вы кому вкручиваете? Если б вы разом бросали в дело те суммы, которые получаете от ордена, Храм давно уже нашел бы себе другого чорбаджи.

– Три, – безнадежно сказал Яков и наконец-то вошел в роль весь, без остатка.

– Пять.

– Но поймите же и меня! Пять процентов. Две тысячи...

– Тысяча восемьсот пятьдесят.

– Боже мой, ну пусть так, но речь ведь идет не о леях – о больших львах, а это в сто раз больше, вы подумайте только – в сто раз!... Три с половиной.

– Что вы торгуетесь, как на базаре? Можно подумать, ваш годовой доход бывает меньше ста тысяч.

– Леев! Леев, а не львов. Между прочим, бывает. А еще налоги...