Не поняли тогда командора.

Быстрее? А куда спешить-то?

И хорошо, что совсем не улыбалось сэру Герману отдать своего рыцаря под трибунал. Отдавать пришлось бы обоих: Артура и Альберта, и неизвестно еще, кому досталось бы больше: им двоим – за колдовство или ордену Храма – за пользование услугами колдунов. С другой стороны, сожгли бы их с Альбертом тогда, сейчас не было бы дурацких сказок.

Опасных сказок.

Артур курил.

Он в самом деле не знал, что хуже: быть колдуном или героем.

Вчера вечером еще получалось отмахнуться от размышлений. И ночью тоже получилось. Не до того ночью было. А с утра червячок сомнений, бодрый и выспавшийся, взялся вгрызаться в грешную рыцарскую душу. И вот, пожалуйста: «соблаговолите наведаться в Сегед, дабы я мог пообщаться с Вами лично».

Слог, изысканный до насмешливости. Видать, не терпится новому командору христианское рвение проявить.

«Может статься, не такой уж он и новый, – напомнил себе Артур, попыхивая трубкой, – сто лет прошло. Кто знает, когда орден в его руки перешел?». Значит, старому командору не терпится. Еще того не лучше.

В какой-то степени Артур понимал главу ордена. Живешь так вот, живешь, все тихо и спокойно, и вдруг, здрасьте пожалуйста, появляется живая легенда. Вроде бы как твой подчиненный, но кто их, легендарных, знает? Они, легенды, мертвые куда лучше, чем живые. И у большинства, кстати, хватает совести помереть вовремя. То есть не то чтобы они сами это делали, но, если верить сказкам, доброхотов, желающих помочь герою с переходом в лучший мир, хватало всегда.

И ведь помогали. А потом плакали и сочиняли песни.

Дурацкие.

В общем, думай, не думай, а в Сегед ехать надо.

– Второй день живу, – буркнул Артур, в последний раз затягиваясь сладковатым дымом, – а уже весело.

* * *

Лошадей «для Альберта Северного» привели, когда часы на городской башне пробили восемь.

Артур еще разок заглянул к брату – тот спал как убитый. Ну лентяй! Ста лет ему мало. Будить его Артур не стал. Оставил на столе кошелек с деньгами, поцеловал младшего в черные вихры на затылке да прикрыл ставни, чтоб не лезло в комнату жаркое нахальное солнце.

Ну вот и все.

Пора в Сегед.

... Кажется, он успевает. Времени предостаточно. Провозвестники, по обыкновению, сообщили о своих намерениях за двадцать четыре часа до акции. Они всегда давали людям время покаяться перед смертью, проститься и уладить все неотложные дела. Они также давали время и на эвакуацию. «Бегите. Рано или поздно вам некуда будет скрыться». И они всегда использовали принцип «мертвой руки».

Командир региональной группы по борьбе с терроризмом очень быстро сообразил, что не справится своими силами, и запросил помощи. Что ж, был отпуск и нет отпуска. Бывает.

Мастиф не стал поворачивать за угол. Он срезал его, пройдя сквозь стену и появившись за спинами четверых Провозвестников.

– Не двигаться! Молчать!

Сектанты, вооруженные короткоствольными пороховыми автоматами – и где только добывают такое старье? – послушно замерли, ожидая дальнейших распоряжений. Мастиф терпеть не мог работать с Провозвестниками. Почему-то, беря их под контроль, чувствовал себя так, как будто с головой погружается в липкую слизь.

А эти к тому же еще и не искомая третья группа. Просто пост, выставленный в коридоре. И конечно же они понятия не имеют, где их командир с активатором запуска «прыжкового» двигателя.

– Вы ничего не видели, – сказал Мастиф, – на вашем участке ничего не произошло. Меня здесь нет и не было. Повторить!

– Я ничего не видел, – заговорили все четверо в один голос, – на участке ничего не произошло.

Мастиф кивнул и пошел дальше. Уже через несколько шагов он учуял за стенами еще одну группу. Сверился с планом: раздевалка, совмещенная с комнатой отдыха. Ага. Там-то наверняка и есть искомый командир с активатором.

Когда все закончится, то есть, опять же – потом, Мастиф душу вытрясет из умника, догадавшегося пропустить в СМИ информацию о том, как спаслись остатки команды без вести пропавшего в космосе транспортника «Покровитель»...

* * *

Альберт проснулся поздно. Вообще, вставать много позже брата было для него в порядке вещей. Артур-то поднимался еще до солнца и свежий, размявшийся, успевший и умыться, и помолиться, и позавтракать встречал зевающего брата беззлобным:

– Господин колдун проснуться изволили, значит, дело к вечеру.

Альберт повернулся на постели. Глянул в окно сквозь полузакрытые ставни. И задумался: что скажет Артур сегодня? Дело действительно шло к вечеру. А потом юноша узрел лежащую на столе записку и понял, что сегодня старшего вообще не увидит.

Выведенные каллиграфическим почерком несколько слов сообщали:

«Я в Сегеде. Деньги у Бердничека. Понадобятся – получишь по перстеньку. Не спи долго. Не забывай умываться. Делай зарядку и не злоупотребляй пирожными. Артур».

«В Сегеде он, – хмыкнул Альберт. И снова посмотрел в окно. – А ведь, пожалуй, треть пути уже сделал». Старший брат его так и не научился признавать значительные по меркам Единой Земли расстояния за что-то серьезное. Для него поездка в далекий Сегед была и оставалась всего лишь небольшой прогулкой: три дня – туда, три – обратно. Пустяки! Впрочем, по поводу своего возвращения Артур не написал ни слова. И деньги оставил в Шопроне. Значит, может вернуться не скоро. О том, что брат может не вернуться вовсе, Альберт даже не задумался. Чтобы с Артуром да случилось что-нибудь!

Рядом с деревянной кружкой, полной пряно пахнущего рассола, нашел маг туго набитый кошелек. Деньги на мелкие расходы. Этой мелочи хватило бы на год безбедной жизни. Тем лучше. Не нужно будет связываться с неведомым Бердничеком. Кто он такой, Альберт понятия не имел. Надо полагать, меняла. Не та порода людей, с которой хочется общаться.

Альберт зевнул. Потер глаза. Умыться, что ли? Можно и умыться. Не убудет, в конце-то концов.

* * *

В зале «Звездня» было по обыкновению многолюдно. Брюхотряс присматривал за многочисленными посетителями. Подсчитывал дневную выручку. Краем глаза поглядывал на чернявого красавца, который вел себя не менее странно, чем его светловолосый спутник. Братья! Как же! Если так, то он, Брюхотряс, – архиепископ. Впрочем, в истории Единой Земли были когда-то двое, столь же несхожие, но считавшие друг друга братьями. И мало ли на свете дураков, что тщатся подражать героям древних сказок?

Альберт взгляды трактирщика чувствовал, но внимания не обращал.

Привык.

К удивлению привык. К непониманию. Даже к страху чужому. Уже не представлял себе, как это на него или на Артура вообще внимания не обратят. Завтракал спокойно. Остальные посетители обедали. Безымянный певец, как выяснилось, проснулся незадолго до полудня, поел и убрел куда-то в город. Ну и пусть его бродит. В конце концов даже у мертвого могут быть в Шопроне свои дела. Сто лет назад, скажем, мертвых здесь было немногим меньше, чем живых. И все покойники вели себя очень деловито.