А когда позднее элита наконец поняла всю угрозу, которую таят в себе «распоясавшиеся» журналисты и «расплодившиеся» «желтые газетенки», было уже поздно. Газетный джинн был выпущен из бутылки, и запихивать его обратно было уже поздно.

Характерный случай имел место в 1899 году. Тогда российские власти впервые всерьез вспомнили о Пушкине. Как это у нас принято, поводом для любви к поэзии стала приближавшаяся круглая дата – 100-летие со дня рождения писателя. Власти на местах получили царские указания провести всевозможные мероприятия по увековечиванию памяти Пушкина и популяризации его творчества.

Нижегородские депутаты, бизнесмены и чиновники рьяно взялись за выполнение задачи. Как-никак, и Болдино – вотчина поэта – под боком, да и в губернском центре тот однажды бывал. Однако вскоре выяснилось, что, по поводу и без повода восхваляя Пушкина, сами чиновники, а также представители «культурной элиты» города с его творчеством оказались знакомы весьма поверхностно, а то и не знакомы вовсе. Интернета и «Википедии» ведь в распоряжении господ не было, чтобы на скорую руку заполнить пробелы в знаниях. В результате газета «Нижегородский листок» даже открыла постоянную рубрику «Курьезы пушкинских торжеств», в которых приводились смешные цитаты и примеры.

Так, член городской управы некто К. И. Михайловский, выступая перед купцами, прочитал «наизусть» несколько стихов Пушкина с откровенной отсебятиной и собственными «вставками». А глава биржевого комитета Прозоров на встрече с волгарями зачитал отрывок, как он изволил выразиться, из «Медного наездника» и вместо слов «На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн» пламенно сказал: «На берегах пустынных вод стоял в великих мыслях он»… В наспех изданном за счет гордумы юбилейном альбоме «Пушкин» одни только названия произведений вызывали смех и недоумение: «Араб Петра Великого», «Станционный служитель», «Капитанова дочка», «Цыгане» и т. п.

Кстати, скандалы с искажением текстов Пушкина бывали и раньше. Оказывается, еще в 1880-х годах в этом обвиняли автора оперы «Евгений Онегин» композитора Петра Чайковского. Последний, по мнению критиков, «решился обезобразить текст поэта своими заплатками и вставками».

В общем, журналистам было над чем посмеяться и за что покритиковать власти и известных лиц города! Последние, понятное дело, нередко обижались на четвертую власть и шли в суд! Что ни говори, а после реформ 1860-х годов в России уже было некое подобие правового государства.

«Третьего дня в окружном суде под председательством А. П. Гудим-Левковича, при членах A. Э. Климатовиче и Н. Г. Шалыгине, слушалось без участия присяжных дело по обвинению редактора-издателя „Нижегородского листка“ Г. Н. Казачкова в клевете в печати против члена Нижегородской городской управы И. А. Белова», – сообщала пресса. Речь шла о весьма известной в Нижнем Новгороде личности. Белов несколько сроков подряд входил в управу – в те времена являвшуюся исполнительным органом гордумы. А с 15 марта 1890 года он заведовал городским вывозным парком. Эта должность примерно соответствовала посту современного начальника департамента транспорта и связи. Только вывозной парк занимался больше не обслуживанием пассажиров, а перевозкой нечистот, казенных грузов, покойников и т. п. В общем, объединял все муниципальные конно-транспортные конторы. Именно на этой должности Белов попал во внимание прессы, в первую очередь «Нижегородского листка», благодаря которой заработал себе репутацию бездаря, жулика и «темной личности».

Это конечно же не было случайностью. Когда в 1896 году в газете полностью сменилась редакция, издание взяло курс на вскрытие всех язв нижегородского общества, борьбу с коррупцией и предоставление слова на страницах непосредственно народу. Начавшиеся вскоре скандальные журналистские расследования и разоблачения быстро подняли рейтинг «Листка» в Нижнем Новгороде и создали обширный круг сочувствующих ему лиц, а публикации о бездарных и ворующих чиновниках, жадных купцах и прочих «врагах народа» цитировали вслух на улицах, в трамваях и кабаках. Без малого три года почти в каждом номере газеты печатались фельетоны и разоблачительные статьи про начальника вывозного парка Белова. А его письма в редакцию, призванные ответить на упреки, подвергались на страницах еще большему осмеянию. В итоге разъяренный чиновник подал на «Листок» в суд. Процесс имел большой резонанс и привлек к себе широкое общественное внимание.

Слушание началось с пламенной речи представителя истца, частного обвинителя, помощника присяжного поверенного А. Н. Полидорова: «Господа судьи! Сила печати велика, и чем большим сочувствием пользуется известный орган, тем тяжелее наносимые им удары. Редакция „Нижегородского листка“ нарушила все нравственные требования и вместо разработки вопросов общественной жизни перешла в резкую критику и преследование отдельных лиц, главным образом принадлежащих к составу городского общественного управления. Этому преследованию подвергся, между другими, и г-н Белов. До появления имени Белова в печати он был самым обыкновенным общественным деятелем, членом управы, работал как умел, честное имя его не было ничем опорочено. Теперь не осталось ни одного угла в районе распространения „Нижегородского листка“, где не было бы не знакомо имя Белова; имя его стало синонимом человека, руководствующегося в своей общественной деятельности низкими побуждениями. Честное имя его было вытравлено, выжжено без всякой с его стороны вины… Много, очень много писали о Белове, имя Белова склонялось и спрягалось на все лады как имя низкого человека, служило темой для всевозможных рассуждений в этом духе. Рассуждения эти помещались не там, где обыкновенно помещаются всякого рода газетные сведения, а в статьях редакционных, которые пишутся со знанием цели и необходимости. Это была сатира продуманная, выпущенная со злым размышлением, посягавшая на честь человека!»

Но переполненный зал заседания в ответ на высокопарные рассуждения о морали только расхохотался. Несмотря на постоянные замечания председательствующего, все утверждения о «честности» и «порядочности» начальника вывозного парка сопровождались громкими возгласами и улюлюканьем. Многочасовое заседание длилось с перерывом в течение двух дней. Обвинитель, периодически вытирая потный лоб, бесконечно перебирал свою толстую, ощетинившуюся многочисленными закладками подшивку «Нижегородского листка» и неустанно зачитывал примеры «позорных» статей о Белове.

«Редакция „Нижегородского листка“ нарушила все нравственные требования и вместо разработки вопросов общественной жизни перешла в резкую критику и преследование отдельных лиц, главным образом принадлежащих к составу городского общественного управления… Честное имя было вытравлено, выжжено без всякой с его стороны вины… Рассуждения эти помещались не там, где обыкновенно помещаются всякого рода газетные сведения, а в статьях редакционных, которые пишутся со знанием цели и необходимости. Это была сатира продуманная, выпущенная со злым размышлением, посягавшая на честь человека!» – такие обвинения выдвигались против распоясавшейся либеральной прессы.