Осознанность очень важна. Мы здесь, и нигде более. А раз мы здесь, то почему бы не быть здесь?

Согласно буддизму, искусство создаётся учеником, а не отдельным, изолированным индивидом. Вам это может показаться несколько косным; однако это именно так. Искусство создаёт ученик, чей интерес касается не только собственного творения, но и глубинной потребности в выражении – иными словами, того, что нужно показать другим. Кроме того, буддийский подход к искусству – анти-мусорный. Не надо штамповать всякую мазню; она отправляется в мусор, а затем в печь.

Фундаментальный буддийский подход к искусству происходит из понятия ученичества, которое одновременно является и учительством, так как даже если учителя достигли высот мастерства, они всё равно остаются учениками. Одна из причин, по которой искусство сохранилось, состоит в том, что последующие учителя всё время изучали произведения искусства, а не просто провозглашали себя совершенными моделями. Обыкновенно жизнь тех, кто объявляет себя моделью, приходит в упадок, они становятся циничными, агрессивными и потакают себе сверх всякой меры.

В сущности, говоря об искусстве, мы говорим о некой форме, с которой можно работать. Так что это похоже на практику медитации. Но что это за форма и при чём здесь медитация? Очевидный ответ, согласно Будде, в том, что форма на самом деле не существует, и Дхарма тоже не существует; следовательно, и форма, и Дхарма могут смешаться. Это как намазывание масла на хлеб: уже не ясно, где масло, а где хлеб. Чтобы такого добиться, необходимо много упражняться в медитации. Решительно никто не может стать хорошим мастером либо художником без практики медитации. Под медитацией я подразумеваю практику шаматхи-випашьяны, а не созерцательную охоту в джунглях с винтовкой или умиротворённую рыбалку на берегу озера с удочкой. Я говорю о сидячей практике медитации. Никто не может создать совершенное произведение искусства без понимания практики медитации. Так что сидячая практика медитации есть основа основ.

Но что же значит сидячая практика медитации? Например, Бетховен, Эль Греко или мой самый любимый композитор, Моцарт – думаю, все они сидели. Они на самом деле сидели в том смысле, что их умы опустошались перед тем, как они делали свою работу. Иначе они никак не смогли бы создать то, что создали. Просто так прийти с базара, плюхнуться за обеденный стол и написать пьесу – такое невозможно. Необходимо некоторое безмыслие в буддийском смысле слова.

С этой основы основ начинает появляться чувство бытия, открытости, есть-ности. Слово «есть-ность», наверное, лучше, чем «бытие», потому что здесь наличествует «есть», что-то происходит. Когда ты сидишь, не сидишь, готовишь еду или моешь посуду – происходит эта есть-ность. В буддийской традиции это называется «осознанность». Но это не та осознанность, о которой мы говорим: «Мне следует осознавать, что в пять часов надо принять лекарства от моей аллергии на жуков». Это не та осознанность. Под осознанностью здесь подразумевается есть-ность, что очень важно и сильно. Необходимо это понять и работать с этим. Это крайне важно.

Есть-ность всепроникающа. Что бы мы ни делали, что-то происходит. Поэтому между тобой и материалом нет разделения. Например, если в данный момент вы сидите на своей попе на полу под навесом – это есть-ность. Мы – здесь, по-настоящему здесь! Такое осознавание очень важно. Мы здесь, и нигде более. А раз мы здесь, то почему бы не быть здесь?

Такая есть-ность, бытийность, или осознанность, известна как практика пост-медитации. В сидячей медитации ты не грезишь, а просто сидишь, отождествляешься со своим дыханием, работаешь с мыслями. Ты всё делаешь в ручном режиме, очень точно, постоянно. Но в послемеди-тационной практике ты – здесь. Ты совершенно точно здесь: причёсываешься ли, гладишь одежду, прогуливаешься, ешь персик – что угодно. Всё это выражение есть-ности.

Что касается искусства, то если ты творишь искусство – ты просто творишь. Ты видишь, что этому куску глины здесь не место, или вот этот цвет неуместен, поэтому ты его соскабливаешь или берёшь другой цвет. Просто берёшь и делаешь. Нет ни проблем, ни трудностей. Никто ни с чем не борется. Ты не стараешься стать властелином мира. Ты просто стараешься быть собой и выразить себя очень, очень простым, медитативным и неагрессивным буддийским образом. И по мере того, как ты всё больше медитируешь и всё больше упражняешься в искусстве, граница между медитацией и искусством, между открытостью и действием становится всё более расплывчатой – и в прошлом это испытал каждый.

Буддийский подход к искусству – неагрессивный. Агрессивность приводит к соперничеству: денежные вопросы, сравнения, разочарования, возбуждение – всё что угодно. Если агрессии нет, возникает радость, открытость, танец. Я имею в виду не радость в смысле света-и-любви, купания в океане мёда, – а радость в том смысле, что к вещам можно прикоснуться и выразить свою признательность. Можно смотреть на прекрасные вещи, но срывать цветок бессмысленно. Ты можешь смотреть на вещи, переживать, чувствовать, касаться их, и это восхитительно. Это настоящее чувство настоящего богатства с точки зрения неагрес-сивности, несобственничества. Некоторые люди в больших городах идут глазеть на витрины магазинов и всё время чувствуют себя несчастными, потому что не могут ничего позволить себе купить. Другие люди идут поглазеть на витрины потому, что им нравится смотреть на красивые вещи. Это, похоже, глубинное различие.

У агрессии очень глубокие корни. Гнев – как ядро земли, он варился годы, годы и годы, тысячи лет. И когда он собирается лишь чуточку показаться на поверхности земли – это агрессия. Не пытайся его устранить и не пытайся его вызвать – это называется путь. Путь состоит из собирания грязи, камней, травы. Он объем-лет всё – страсть, агрессию и неведение. Без них у тебя не будет пути. Поэтому не старайся проложить шоссе, чтобы под колёсами твоего автомобиля всё было гладко. В этом разница между буддийским путём и американским материалистическим путём.

Бывает агрессия, вызванная тем, что ты забил свою голову всякой всячиной и хочешь это всё выпустить, выставить напоказ. Другой вид агрессии – соперничество, ориентированность на достижения. А ещё один вид агрессии – когда ты так собою поглощён, что забываешь о поверхности холста или о материале, с которым работаешь, и потому теряешь нить. Кроме того, во многих случаях искусство считается разрядкой, отдушиной. Это совершенно неправильный подход. Произведение искусства не должно считаться отдушиной! «Делать нечего, да и уныло как-то. А не встать ли мне за гончарный круг и сделать парочку горшков? Дельная мысль». Расценивать таким образом искусство – невероятно кощунственно. Искусство должно быть очень серьёзным.

Искусство не знает границ. Можно сделать что угодно. Из ветки можно сделать пару палочек для еды. Можно создавать всевозможные вещи. Тебе не обязательно полагаться на профессиональные знания для того, чтобы что-то сделать – если только ты не работаешь с чем-то сложным, например компьютерами. В то же время необходима открытость к художественному видению, которое может быть очень сложным в смысле символов, пространства и так далее. Это также приходит с сидячей практикой медитации. В искусстве твой материал обычно основан на чём-то очень простом и прямом. Иногда присутствует страх, иногда препятствия, но надо просто идти вперёд и делать. Однако если ты ожидаешь, что работа будет великолепной, то она в результате окажется ужасной.