и медленно продвигающимся машинам. В том месте, где вереница транспорта объезжала полукругом место происшествия, виднелся ярко-желтый милицейский уазик, а рядом с ним белела «Скорая помощь». Между ними, в пространстве, отгороженном спецмашинами с мигалками, чернела задранным кверху днищем легковушка, около которой суетились врачи.

— Проезжайте, не задерживайтесь! — яростно махал жезлом капитан милиции, одетый уже по-зимнему. — Проезжайте, не задерживайтесь… Правее, правее, правее…

— Привет, Григории! Что произошло? — закричал гаишнику «шкипер», опустив стекло. — Пострадавшие есть?

— Салют, Никита! — откликнулся капитан. — Пешеходы, понимаешь, язви их в душу… Ходят, как попало… Вон гляди, что с машиной — металлолом! Парнишка, что за рулем, зашибся малость, а с ходилой дела хуже. Уже увезли!

— Мужик?

— Угу. Давай, Никита, вперед! Привет супруге… Загляну как-нито. — Офицер взял под козырек и сразу же с прежней энергией начал покрикивать на едущие сзади машины. — Проезжайте, чего встали! Не задерживайтесь! Правее! Правее… Смелее давай через сплошную! Да давай же вперед, черт!

Машина резко свернула в проулок и почти сразу же затормозила.

— Вот, как раз к шести и приехали. Гостиница «Двина»! — «Шкипер» привычно припарковал автомобиль к ресторанному люку для приема продуктов. — Я тут иногда затариваюсь… Пошли! Галка, как всегда, в фойе.

Со швейцаром Никита чинно раскланялся. В холле в кожаных креслах сидели посетители, ожидавшие мест, лежали чемоданы, баулы, портфели. Очередь к окошку администратора почему-то в большинстве своем состояла из женщин в плюшевых кацавейках и моряков в черных шинелях.

— Приветик! — К «шкиперу» почти сразу же подошла девушка, похожая не десятиклассницу. — Вот за этого пупсика и просит твоя супруга? Нина только что звонила, просила помочь. — Она цепким, оценивающим взглядом смерила Кирилова с ног до головы. Ему враз стало неуютно. — Деловой, но старый, — подвела она итог изучения. — Пусть заполняет карточку, — она протянула Кирилову плотный листок картона. — Уговорила девочек на трое суток сдать один чудесный номерок. Правда, этаж ремонтный, но зато один на этаже. Тишина и спокойствие… Может, и я заскочу на часок — чайку попить… — Она плутовато сощурила глаза на москвича. — Два десять без телевизора плюс пять гонорара на двоих, — она кивнула в сторону стойки, у которой извивалась очередь. — Ну, ладно, пишите пока, я через минутку буду…

— Давай, заполняй! Вишь, как нормально получается… — пробасил Никита, поглядывая вслед девушке. — Ох, бедовая. Глянь, уже капитана второго ранга склеила. Заполняй, заполняй… И пятерочку приготовь двум людям за оформление…

— А ей?

— Она такой суммой мараться не станет, я тебе говорил. Вот ежели «чайку попить зайдет», тогда решай сам. — Он весело засмеялся.

Все оформление прошло без участия Юрия Николаевича. Галина свободно прошла за стойку, весело пощебетала с портье, передала паспорт Кирилова и деньги и вернулась назад уже с квитанциями и ключом.

— Порядок, мальчики! Жить будешь с удобствами, один на этаже. Там до тебя обретался какой-то малохольный, уехал. Цени, милый, «три тройки» отдаю, сверхбронированный номерок… Можно сказать, от себя отрываю. Но ничего, выкручусь. У меня клиенты не любят, когда краской или лаком пахнет… «Три тройки» на следующей неделе начнут ремонтировать — пока время твое, живи!

— Спасибо, Галка! — поблагодарил за Кирилова Никита и, с готовностью прихватив портфель москвича, направился к лестнице.

— Слушай, она же хорошая девка… — уже на лестнице решился на вопрос Кирилов. — Чего себя паскудит?

«Шкипер» негромким голосом объяснил:

— Что ж ей в секретарши идти? Там то же самое, но за сто десять рэ. А дома мать парализованная без инвалидности и пенсии, да сеструха-несмышленыш…

— Она, что, твоя родственница?

— Жили по соседству…

Этаж производил гнетущее впечатление — свет в коридоре горел лишь в самом конце, а по бокам громоздились сваленные в кучу стулья, столы, лежали нестрога иные доски. С другой стороны, у входа, большой стопой лежали полосатые матрасы, едва прикрытые отслужившими свой век шторами.

Номер оказался двухместным. Кирилов распрощался с кооператором, от души поблагодарил его и посмотрел на часы. До встречи с Сергеем оставалось совсем немного времени.

Положив плащ прямо на кровать, Юрий Николаевич решил умыться с дороги. На полочке в ванной комнате стояла в стакане зубная щетка, а рядом лежал тюбик зубной пасты. Он был почти полон, во всяком случае им пользовались мало. Впрочем, одежды в шкафу или чемодана в прихожей не видно. Кирилов отбросил одеяло — простыни мятые и несвежие. «Уезжал впопыхах? Видимо, забыл». — Он взял щетку и пасту и, принеся в комнату, положил на подоконник. Ополоснув стакан на полочке, поставил в него свою щетку.

Заперев комнату, он двинулся по коридору к выходу. В вестибюле он снова увидел Галину. Та мельком взглянула и сделала ему игривый знак рукой, мол, привет, все в порядке. Дела у нее шли блестяще — она намертво взяла в оборот бравого моряка.

Выйдя на улицу, Кирилов свернул в проулок и опять увидел прежнюю картину. Люди плотным кольцом обступили крохотный пятачок, где произошло транспортное происшествие, и следили за происходящим. Кирилов не пошел туда, а стал прохаживаться непосредственно перед зданием гостиницы. Обычно сверхточный, Сергей на этот раз запаздывал. Промозглый студеный ветер свирепствовал в небольшом дворике, образованном высоткой «Двины» и примыкавшим вплотную кубиком ресторана. Сквер был пуст и только перед рестораном темнела словно съежившаяся от холода очередь.

«Может быть, он там? — вспомнил Кирилов о дорожном происшествии и направился к перекрестку. Толпа тихонько гудела, подавая время от времени реплики.

— Все же водитель виноват, — авторитетно убеждал собеседника, пожилого мужчину, парнишка в форме ПТУ.

— Кто его знает… — вторил ему интеллигент, стоящий рядом.

— Мой дядя Коля также по ерунде залетел, — не сдавался парень. — Сунулся на зеленый, а у КАМАЗа тормоза отказали и амба… Как жахнет! И в столб… И дядь-Коля тоже от него к столбу… Провода дрысь и оборвались. Так дядю Колю электричеством и шандарахнуло. Три дня потом отлеживался…

— Кто его знает, — снова встрял в разговор интеллигент. — Может, напряжения в них не было.

— Да, не было… — обиделся парень.

— Хорошо, что не триста восемьдесят, а двести двадцать… Оно слабже бьет — по себе знаю, — возразил многоопытный старик.

— Готово, сейчас повезуть болезного, — запричитала закутанная до самых глаз старушка в вислом пальто с драной вылезшей клоками лисой. — Отстрадался, касатик…

— Типун тебе на язык, — рявкнул мужчина в замасленной куртке, похожий на кочегара в золоченых очках. — Чего говоришь-то… Живой ведь парень, а ты его заживо отпеваешь. Вишь что ль, незрячая, как его в машину засовывают… По всем правилам… Ежели труп убирают, разве так кладут?

Бабка неистово закрестила замотанный платком лоб.

— Да-к я рази про то, касатик…

В толпе Орловского не было, и Кирилов вернулся