Я сердито глянула на Трэвиса, но все-таки сделала так, как он велел. Казалось, я стояла под горячей водой целую вечность, пытаясь смыть раздражение. Намыливая голову шампунем, я думала о том, как здорово снова принять душ в нормальной ванной, а не в общаге — никаких шлепанцев и косметичек, только расслабляющее сочетание воды и пара.

Открылась дверь, я вздрогнула.

— Мерик?

— Нет, это я, — сказал Трэвис.

Я инстинктивно прикрыла руками те участки тела, которые не намеревалась ему показывать.

— Ты что здесь делаешь? Убирайся!

— Ты забыла полотенце, а еще я принес одежду, зубную щетку и какой-то подозрительный крем для лица, который нашел в твоей сумке.

— Ты рылся в моих вещах? — взвизгнула я.

Трэвис не ответил. Вместо этого я услышала, как из крана полилась вода, и парень стал чистить зубы.

Я выглянула из-за шторки, прижимая ее к груди.

— Трэвис, убирайся!

Он поднял голову, на его губах осталась пена от зубной пасты.

— Я не могу лечь спать, не почистив зубы.

— Если подойдешь к этой шторке ближе чем на два фута, то во сне я выколю тебе глаза.

— Гулька, я не стану подглядывать, — усмехнулся он.

Я выжидающе стояла под душем, крепко прижав руки к груди. Трэвис сплюнул, сполоснул рот и снова сплюнул. Дверь закрылась. Я смыла пену, наспех вытерлась, надела футболку и шортики, водрузила очки на нос и расчесала волосы. Мой взгляд зацепился за увлажняющий ночной крем, который принес Трэвис, и я невольно улыбнулась. Когда он хотел, то мог быть заботливым и чуть ли не милым.

Трэвис снова открыл дверь.

— Скорее, Гулька, я уже состарился!

Когда я кинула в него расческу, он пригнулся и закрыл дверь, а потом хихикал весь путь до спальни. Я почистила зубы и поплелась по коридору, проходя мимо комнаты Шепли.

— Спокойной ночи, Эбби, — раздался из темноты голос Америки.

— Спокойной ночи, Мерик.

Я замешкалась, а потом тихонько постучала в дверь Трэвиса.

— Заходи, Гулька. Тебе не обязательно стучаться.

Он распахнул дверь, и я зашла внутрь, глядя на кровать с черными коваными прутьями. Стояла она параллельно окнам в дальней стороне комнаты. Стены пустовали, за исключением одинокого сомбреро, висевшего над изголовьем. Я ожидала увидеть здесь плакаты с полуобнаженными девицами, но не нашла даже рекламы пива. Черное покрывало, серый ковер, все остальное — белое. Трэвис словно переехал сюда совсем недавно.

— Прикольная пижамка, — сказал Трэвис, осматривая желто-синие клетчатые шортики и серую майку «Истерна», потом сел на кровать и похлопал по подушке рядом с собой. — Иди сюда. Я не кусаюсь.

— Я вовсе тебя не боюсь, — сказала я, подходя к кровати и бросая на покрывало учебник по биологии. — У тебя есть ручка?

Трэвис кивнул на тумбочку.

— В верхнем ящике.

Я растянулась на кровати, выдвинула ящик и обнаружила там три ручки, карандаш, тюбик со смазкой «K-Y jelly» и прозрачную стеклянную вазу, наполненную до отвала презервативами разных марок. С отвращением я извлекла оттуда ручку и задвинула ящик.

— Что такое? — спросил Трэвис, переворачивая страницу учебника.

— Ты ограбил медицинский центр?

— Нет. Почему?

Я сняла с ручки колпачок, не в силах скрыть своего отвращения.

— У тебя там пожизненный запас презервативов.

— Береженого бог бережет, так ведь?

Я закатила глаза. Скривившись в ухмылке, Трэвис перевел взгляд на учебник, потом стал зачитывать мне конспект, подчеркивая самые важные моменты, задавая вопросы и терпеливо объясняя то, что мне не давалось.

Через час я сняла очки и потерла глаза.

— Сдаюсь. Я больше не могу запомнить ни одной макромолекулы.

Трэвис улыбнулся и захлопнул учебник.

— Хорошо.

Я замолчала, не совсем понимая, где кто спит. Трэвис вышел из комнаты, что-то пробормотал, проходя мимо спальни Шепли, а потом включил душ. Я натянула одеяло до шеи и стала слушать жалобные стоны воды в трубах.

Через десять минут в душе стихло, заскрипели полы. Трэвис прошагал в комнату с полотенцем вокруг бедер. По обе стороны груди красовались татуировки, картинки в стиле «трайбл» покрывали накаченные предплечья. На правой руке черные линии и символы протянулись от плеча до запястья, на левой рисунок заканчивался у локтя одной-единственной надписью по внутренней стороне. Я намеренно отвернулась, когда Трэвис встал перед комодом, сбросил полотенце и натянул боксерские трусы.

Выключив свет, Трэвис забрался в кровать и лег рядом.

— Ты тоже будешь здесь спать? — спросила я, поворачиваясь к нему.

Полная луна отбрасывала тени на его лицо.

— Ну да. Это же моя кровать.

— Я знаю, но… — Я замолчала.

Выбор у меня оставался небольшой: диван или кресло.

Трэвис заулыбался и тряхнул головой.

— Разве ты не научилась доверять мне? Клянусь, я буду вести себя самым лучшим образом, — сказал он, поднимая ладонь, чего, уверена, бойскауты никогда не делали.

Я не стала спорить, отвернулась, положила голову на подушку и подобрала под себя одеяло, чтобы создать барьер между нашими телами.

— Спокойной ночи, Голубка, — прошептал мне Трэвис на ухо.

Я ощутила на щеке его мятное дыхание, и по коже побежали мурашки.

Спасибо еще, что в темноте он не видел румянца на моем лице.

Казалось, я только прикрыла глаза, как вдруг услышала звон будильника. Я перевернулась, чтобы выключить его, но в ужасе отпрянула, коснувшись теплой кожи. Я попыталась вспомнить, где нахожусь, и наконец до меня все дошло. Сама мысль о том, что Трэвис подумает, будто я это нарочно, показалась мне унизительной.

— Будильник, Трэвис, — прошептала я, но он не двигался. — Трэвис!

Я толкнула его, но парень не пошевелился. Тогда я перегнулась через Трэвиса и нащупала в тусклом свете будильник. Не зная, как его выключить, я несколько раз стукнула сверху, попала по кнопке и со вздохом облегчения рухнула на подушку.

Трэвис ухмыльнулся.

— Значит, ты не спишь?

— Я обещал вести себя смирно и даже не возражал, когда ты легла на меня.

— Не ложилась я на тебя! — запротестовала я. — Я просто не могла дотянуться до часов. У тебя самый противный будильник, какой я только слышала. Как будто стонет раненое животное.

Трэвис дотянулся до будильника и нажал на кнопку.

— Хочешь позавтракать?

Я сердито посмотрела на Трэвиса и покачала головой.