— Чего-чего? — опешил Ковалёв.

— Ой, ничего, простите… Я просто от скуки пристрастился ползать в вашем Интернете, вот и набрёл на интересную книжку.[9]

— А, тогда понятно, — кивнул задумчиво Ковалёв. — Там и не такое найти можно.

— Именно, — согласился доктор. — Так получилось, что из всей эскадры уцелел только я, а был я всего лишь вторым помощником Главгада…

— Кого-кого? — вновь не понял Ковалёв.

— Так моего шефа звали. Совершенно незаслуженно, кстати. Просто он всегда был непредвзят и вдобавок резок, поэтому и прилепилось… Впрочем, не суть. Я лежал себе спокойно в регенераторе, сломанную ногу залечивал, вдруг щёлк — и свет погас. А пришёл в себя уже через сто лет… Это, по-вашему, почти двести лет. Оказывается, когда мой организм мгновенно стареть начал, регенератор сработал по аварийной программе и законсервировал его. А когда время прошло и новых команд не поступило, то та же программа меня из консервации вывела. Правда, пришлось мне новое тело клонировать, потому как старое в хроновороте пришло в полную негодность, ну да это уже даже не проблема была, а так — лёгкое неудобство.

— А остальные что же?

— А что остальные? Они-то не в регенераторе лежали. Соответственно, за меня аппаратура взялась сразу же и спасти смогла, а их — нет. А из груды истлевших костей ещё ни один регенератор человека вылепить не смог.

— Понятно. И что было дальше? — заинтересованно спросил Ковалёв.

— А дальше было хреново, — вздохнул Шерр. — Я был в курсе цели похода, шеф рассказал, но вот как мне её достичь — неясно. Раньше-то проблемы не было — здесь нам только десантные партии набрать надо было, со всем остальным сами бы на первое время разобрались, а там, глядишь, всё бы само решилось. К победоносной армии всегда присоединяются добровольцы, это аксиома. А теперь… И главное, знаю, как вас, дикарей семь раз неграмотных, обучить быстро, но не потянуть одному. Так что вот здесь вы мне и можете помочь.

— Давай уж на ты, — махнул рукой Ковалёв. — Раз пошла такая пьянка, объясни мне две вещи: почему я должен тебе помогать и почему ты, друг сердечный, так в свою империю рвёшься? Чем тебе Земля не подходит? Стал бы крутым диктатором, с твоими кораблями это несложно. Я ведь так понимаю: какое-то время твои корабли и на автопилоте воевать могут, особенно если противник, как у нас, не слишком силён. Был бы кто-нибудь в рубке. Так? Или у тебя там остался кто?

— Да нет, никого там не осталось, — махнул рукой Шерр. — У нас хоть и живут долго, но вот так… Триста наших лет — это ведь ваших почти шестьсот. Да и потом у нас долгожители в основном на центральных планетах, а на периферии, в провинции, жизнь, по вашим меркам, лет полтораста составляет от силы. Так что всё, долетался.

— Тогда зачем тебе туда?

— Есть такое понятие — долг.

— Можешь не продолжать, я понимаю, — кивнул Ковалёв. — Тебе сколько лет было?

— Двадцать пять, если по-вашему. Я был лейтенантом медицинской службы.

— А здесь ты сколько?

— Года два всего, как очнулся.

— Понятно всё с тобой. Благородные цели и юношеский идеализм… Наивно, но достойно. А почему такая борода седая?

— Да я её так, для солидности отпустил… А поседела, когда на медведя в лесу нарвался. Я ведь с окраины, там к охоте приучают с детства, вот и решил, что стоит хоть немного отдохнуть. Нарвался на медведя, а карабин заклинило. Хорошо, мишка сытый был, повернулся да ушёл, а вот борода и волосы поседели изрядно. Думал в регенератор залезть-исправить, но так и не собрался.

— Ясно. Но на мой вопрос по поводу моей тебе помощи ты так и не ответил.

— Во-первых, элементарная благодарность…

— А вдруг я подонок?

— Поверь, я знаю, откуда ты шёл, — ты бредил своими друзьями, пока тебя киберы в регенератор не запихали.

— Ладно, давай во-вторых.

— Приключения. Ты ведь, похоже, по натуре немного романтик и чуть-чуть авантюрист, иначе бы не пошёл.

— Допустим.

— И в-третьих, твои товарищи живы.

— Как? — Ковалёв аж привстал и, не рассчитав движение, выломал кусок из столешницы.

— Да очень просто. — Шерр, похоже, наслаждался произведённым эффектом. — Я не поленился, сгонял к вашему вертолёту и накрыл его стазис-полем. Словом, время для них остановилось.

— М-дя… А если я тебя обману?

— Тут всё просто, я ведь врач. Поставлю пси-блокировку на твои мозги. Такую, чтобы ты не мог нарушить конкретного слова, которое ты мне дашь. Больше ничего, поверь. Но твоих товарищей вытащим только после этого. А не договоримся, просто сниму стазис-поле. До планеты я тебя доставлю, но к тому времени…

— Ладно, понял. Шантажируешь, значит? А если я тебе прямо сейчас головёнку-то откручу?

— Не сумеешь. Вернее, голову-то открутить сумеешь, но стазис-поле отключится сразу после того, как я умру, это я предусмотрел. А потом и ты умрёшь — я отдал соответствующие распоряжения центральному компьютеру. Меня-то сразу в реаниматор и откачают, а вот для тебя это будет конец. И потом, я же тебе ничего плохого не предлагаю, подумай, ты от нашей сделки кругом выиграешь.

— Да понял я, понял, — устало вздохнул Ковалёв. — Ладно, давай обсудим детали…

Когда сумерки за иллюминатором сменились вдруг ярким солнечным светом, Сотников решил, что незаметно для себя заснул и проспал даже не до утра, а до полудня, однако почти сразу понял: что-то здесь не так. Эта мысль пришла в его неглупые, но порядком пропитые мозги довольно резво — сказалось, очевидно, полное и долгое отсутствие спиртного в пределах досягаемости. Рядом в таком же недоумении ворочались остальные.

Наконец кто-то, зло (а откуда быть хорошему настроению, если который день жрать нечего?) матюгнувшись, отодвинул люк и удивлённо присвистнул. Все, кто ещё мог ходить, полезли следом и по одному, неуклюже, начали выбираться из вертолёта. Им было чему удивиться — вокруг вертолёта была весна.

Да-да, самая настоящая весна, с пением птиц, набухшими почками на осинах, кое-где проклюнувшейся листвой, осторожно раздвигавшей прошлогоднюю хвою и полусгнившие листья молодой травой… Под деревьями ещё лежал снег — плотный, потемневший, но на поляне его уже не было, и даже земля немного просохла. Ещё снег, совершенно белый, зимний, был под вертолётом и на нём, но там он уже стремительно таял, стекая тонкими струйками воды. И на всё это чудо сверху, с ослепительно-голубого неба смотрел ярко-жёлтый шар солнца.

Народ взирал на случившееся выпученными глазами. Буквально секунду назад был холодный зимний вечер, снег и резкий ветер, в вертолёте стоял дубак, а сейчас им уже было жарко в намотанных на себя слоях одежды, по лицам потёк пот… Кое-кто стал расстёгиваться и даже снимать куртки, другие рассматривали траву, трогали её, срывали, мяли в пальцах и даже пробовали на вкус, всё ещё не веря в реальность происходящего.