В связи с полученными недавно инструкциями его сфера деятельности оказалась гораздо шире, чем функции простого доктора, поэтому оставаться с ясной головой было жизненно необходимо. На карту поставлены социальное обеспечение населения и стабильность государства — ни больше, ни меньше. И роль Джонатана Джеффриса в этих вопросах была, откровенно говоря, существенна, хотя сам он никогда бы так не сказал и даже не подумал. Он был скромным человеком. Но, как первоклассный профессионал с обширными познаниями в экономике и в медицине, он рассматривал проблемы здоровья нации в полной их совокупности, в отличие от рядовых медиков. Избавленный от ежедневной рутины, он был способен воспринимать гораздо более широкий спектр необходимой информации. Работа мистера Джеффриса заключалась в контроле над распределением средств — внимательно рассматривая каждый фактор, он помогал направлять финансовые потоки в те места, где в них острее всего нуждались. Заботы о больнице — отдельном микрокосме целой нации — легли на его плечи. Самый профессиональный элемент больницы, доктора и консультанты, относились к нему лояльно, поскольку понимали, что он здесь не для того, чтобы урезать финансирование. Низшие уровни персонала, медсестры и санитары, были настроены более скептически. Такое недоверие с их стороны мистер Джеффрис объяснял недостатком образования. Все-таки специалисты сделаны из лучшего теста и способны контролировать свои эмоции, они понимают логическую аргументацию. А рабочая сила пока что не обладает развитым интеллектом, думает недолго и подвержена переменам настроения. Он решил одержать победу над персоналом, воздействуя на него чистым обаянием своей скромности и хороших манер. И ему это вполне удалось — вскоре люди стали относиться к нему мягче. Это трудная работа, но кому-то нужно ее делать. Он усмехнулся этой шаблонной фразе.

Когда официантка появилась снова, мистер Джеффрис сделал знак, чтобы она принесла счет. Она приблизилась, и он снова сосредоточил внимание на бедной женщине. Лицо ее было изможденным, покрытым сетью печальных морщин. Преждевременно слезящиеся глаза — скорее от усталости, чем от возраста. Он попытался представить себе ее жизнь и увидел только долгие рабочие часы, маленькую зарплату и отсутствие пристойного отпуска. Оптимизм юности, разрушенный усмешкой реальности. Да, мистер Джеффрис действительно жалел ее. Он знал, что ее зовут Сандра, так как со времени переезда в отель посещал этот ресторан достаточно регулярно. Конечно, он никогда не называл ее по имени — такая фамильярность могла быть истолкована превратно. Существуют деловые отношения, которые надо уважать. Он видел бизнесменов и туристов, которые обращались с ней грубо, и считал их поведение отвратительным. Мистер Джеффрис аккуратно положил кредитку на поднос и поставил размашистую подпись на счете. Поблагодарил за ужин, улыбнулся. Официантка улыбнулась в ответ и тоже поблагодарила его.

Мистер Джеффрис понимал все механическое однообразие труда официантки. Она прошла по ковру в туфлях, которые слегка шлепали ее по пяткам. Очевидно, она страдала от горячих приливов во время менопаузы. Без сомнения, ее дети отвернулись от нее, употребляют наркотики, но, несмотря на свою тяжелую жизнь, она все равно всегда улыбалась. Делала усилие, которого требовала ее работа. Он это ценил, ведь он и сам так делал, когда обслуживал больных и умирающих, — хилые тела, сломанные сердечной недостаточностью и бесчисленными формами рака. Официантка всегда была дружелюбна с ним. Однажды он случайно подслушал ее разговор с коллегой — она отзывалась о нем как о джентльмене. Мистер Джеффрис этим гордился. Он знал, что в нем нет той самоуверенности, которой страдают многие люди его поколения.

Времена изменились, и теперь нацию нужно было привести к согласию. Британия становилась более честным, бесклассовым обществом. Что ж, поговорка оправдывается — что посеешь, то и пожнешь. Мистер Джеффрис положил щедрые чаевые на стол и покинул ресторан, снова с улыбкой вспоминая об официантке. Ему хотелось бы хоть что-нибудь сделать, чтобы облегчить боль ее существования, но было ясно, что пока это исключено. Его власть реальна лишь в стенах больницы, и пока женщина там не работает, она находится за пределами его компетенции. Мистер Джеффрис остановился у дверей и снова посмотрел на пианиста. Заметив, что музыкант поймал его взгляд, он кивнул в ответ. Напоследок еще раз оценил легкую, изысканную атмосферу бара и абсолютную любовь к хорошей музыке, которая демонстрировалась клиентам.

Мистер Джеффрис прошел через стойку регистрации, улыбнулся девушке за столом, вышел наружу и направился прямо к стоянке такси. Ему понравилось, что таксист оказался пунктуален с точностью до минуты. Мистер Джеффрис остановился в одном из отелей, принадлежащих аэропорту, на близком расстоянии от городка, в котором он работал. Он любил этот ритм жизни в отеле. Постоянная перемена гостей и пустая тишина коридоров. Дорогие ковры под ногами. Качественные таблички, указывающие путь к его номеру. Его кровать всегда застелена, а комната убрана по ежедневному распорядку. Отапливаемый бассейн и первоклассный тренажерный зал. Обслуживание из ресторана с вызовом в комнату, когда бы он ни был голоден, — без разницы, который сейчас час, день или ночь. Мистер Джеффрис любил абсолютную функциональность этого места, безупречное поведение персонала. Если бы только больница смогла отвечать таким стандартам! Возможно, когда-нибудь сможет… Конечно, он мог бы каждый день ездить на работу из своей лондонской квартиры, но такое путешествие вогнало бы его в стресс и только подчеркнуло бы всю бессмысленность ничтожного существования этих окраин. Нет уж, он с радостью готов был платить за номер в отеле. Его профессия значила для него многое, она была сердцем его существования. Он был уверен в том, что следующие шесть месяцев проработает в этой больнице. А может быть, даже дольше. Мистер Джеффрис работал и в других местах, кроме больницы, и в каждом были свои собственные проблемы. Поэтому он привык жить в отелях, вполне довольствуясь анонимностью такого проживания.

Когда машина двинулась, он заметил, что у водителя были коротко остриженные волосы. Скинхед. Как человек впечатлительный, мистер Джеффрис испытывал натуральное отвращение к этим удушающим элементам, существующим внутри общества, но он желал дать каждому индивидууму шанс. С переднего сиденья доносился запах ментола. Из блока сигарет, без сомнения. Этот запах настолько отличается от запечатанных ментоловых пластинок в отеле! Играла кассета с раздражающим ритмом, звучал голос, говорящий на странном языке, которого он не понимал. Примитивный ритм, — он подумал о Вавилонской башне, сравнивая популярную музыку с технически усовершенствованной ее версией. Хотел бы он, чтобы этот водитель послушал великих европейских композиторов, которых обожал сам мистер Джеффрис. Когда машина остановилась на светофоре, он очень вежливо попросил скинхеда, чтобы тот сделал музыку потише, поскольку у него раскалывается голова. Мистер Джеффрис ожидал в ответ вспышку раздражения, однако водитель молча выключил свою какофонию. Доктор всего лишь хотел, чтобы убавили громкость, и тогда он смог бы сосредоточиться на своих мыслях. Невинная ложь о головной боли была просто вежливым средством достигнуть этой цели и избежать ненужного конфликта. Скинхеду пришлось отреагировать и выключить радио вообще. Мистер Джеффрис раздумывал, следует ли ему объясниться, но потом решил не уделять этому внимания. Не его вина, что такая музыка нервирует. Он клиент, а водитель должен обеспечить пристойное обслуживание.