день устраивали драки, желая прикончить друг друга, пока не вмешались их отцы. Теперь между парнями вроде как худой мир, но все знают и ждут, что будет еще война.

Макара я видела каждый день: в коридорах, когда выходила из аудитории, сидящим на лестнице или перилах, за рулем его машины – он продолжал нарушать правила и заезжать во двор. Кайсынов постоянно находился в окружении друзей и девушек, которые вечно крутились возле него. Высокая брюнетка с длинными ногами и шоколадным цветом кожи, полученным не от природы, а благодаря долгому нахождению на солнце, вообще от него не отлипала. Стараясь не привлекать к себе внимание, я искоса наблюдала за ними. Этих двоих явно связывали отношения, рука Макара по-хозяйски лежала на филейной части брюнетки, а ту это нисколько не смущало. Тогда почему он донимал меня своими непристойными предложениями? Вывод напрашивался только один – пока его девушка где-то отдыхала, он хотел со мной развлечься. С ее возвращением Кайсынов успокоился и забыл обо мне. Над его «предложением» я не думала, а теперь в этом отпала необходимость.

— Ты куда? — спросила подругу, когда она неожиданно развернулась и стала удаляться от аудитории. — Марфа! — окликнула, потому что она не ответила.

— Я… у меня дела появились. Скажи, что я плохо себя почувствовала и пошла в медпункт, — на одном дыхании выдала она и куда-то убежала.

Тревожное чувство поселилось в душе. Поведение Марфы мне показалось странным. Перед тем как уйти, она ответила на звонок. Кто ей звонил? Что сказали? Вчера она вновь завела разговор о посвящении, надеюсь, подруга ни во что не вляпалась…

Злата

Тревожное чувство росло в груди. Не получалось сосредоточиться на словах преподавателя, я впервые не участвовала в дискуссии, не задавала вопросов. Отчетливо осознавая, что с Марфой в эту минуту может происходить что-то плохое, не могла усидеть спокойно на месте.

Достав украдкой телефон из сумки, хотела написать ей сообщение или кинуть дозвон. Как лучше поступить? Вряд ли она сможет ответить мне. На включенном дисплее в углу горела иконка входящего сообщения. Не раздумывая, открыла. Номер неизвестный. Система предложила мне его заблокировать, если это спам. Желание возникло, но, увидев на заставке присланного видеоролика знакомое лицо, я покрылась холодным потом. Потушив экран, высоко подняла руку.

— Извините, пожалуйста, можно выйти? — нервничала, и это не укрылось от глаз преподавателя. Недовольно, но все-таки он кивнул в сторону двери. Наверное, подумал, что у меня живот прихватило. С животом все было в порядке, но меня подташнивало, сказывалось нервное напряжение.

Отпускать нас с занятий не любили, перемены делали большими для того, чтобы студенты не отвлекались во время занятий, но экстренные случаи никто не отменял.

Выскочив в коридор, я направилась в уборную, по дороге запустила ролик, убавив звук. Марфа… дура! Что ты творишь?! Нужно ее найти. Вытащить оттуда, пока не случилось что-нибудь похуже. Она хоть знает, что ее снимают и рассылают это позорище студентам?

Еще раз запустила десятисекундный ролик, но теперь смотрела не на подругу, а на интерьер. Спортзал. Если не брать в расчет бассейн, их здесь три. У нас было два занятия, оба на стадионе. Я не могла понять, куда мне бежать. Может, обратиться к кому-нибудь из преподавателей? Не сделаю ли я этим хуже? Еще и себя подставлю.

Разум кричал в это не лезть. Я ведь не соглашалась на посвящение и как могла отговаривала Марфу. Засунула голову в пекло, пусть сама выбирается. Рассуждая так и ругая подругу, я тем не менее продолжала ее искать. Все спортзалы находятся на нулевом этаже, туда я и направилась. На помощь руководства не стоит рассчитывать. Если такое происходит постоянно, то они в курсе и закрывают на все глаза. Подставлю мажоров, мне здесь не жить. Нужно договариваться. Вряд ли такое удастся скрыть. Завтра ролик разлетится по сети, и он точно будет не десятисекундным…

Искать долго не пришлось. Направилась к двери, из-за которой лилась танцевальная музыка. Взявшись за ручку, не могла найти силы, чтобы дернуть дверь на себя. Ладошки вспотели, сердце жгло в груди. Страшно. До дрожи, до безумия. Хотелось развернуться и убежать, но я не смогу жить и делать вид, что ничего в этот день не произошло. Изнутри доносились мужские голоса, смех. Они что-то кричали, свистели, подстегивали. Марфа, наверное, уже совсем разделась…

Я бы сошла с ума, окажись на ее месте. Как она решилась? Этот вопрос не выходил из головы. Появилась мысль включить камеру на телефоне. Не думаю, что это как-то поможет или защитит, но хоть какие-то доказательства беспредела удастся получить. На телефоне до сих пор был выключен звук, а в углу горела иконка нового входящего сообщения.

«Что ты под дверью мнешься? Входи!»

Я огляделась – никого нет. Тут вспомнила, что в коридорах установлены камеры, доступ к которым мало кто может получить. Только тот, кто с легкостью влез в мое личное дело.

Резко дернула на себя дверь и вошла. В присланном мне ролике Марфа скидывала с себя рубашку, сейчас она была в одном нижнем белье и со шваброй в руках танцевала перед парнями. На трибунах сидели человек тринадцать, не меньше, и подстегивали подругу двигаться. Марфа размазывала шваброй лужу воды на полу, нагибаясь и выставляя перед присутствующими голые ягодицы.

Мои щеки обдало жаром, будто это я стояла сейчас перед ними голая. Казалось, прошла вечность, а на самом деле всего пара секунд. Меня заметили. Свист и улюлюканье прекратились, внимание переключилось на меня, но никто пока не решался заговорить. Все косились на верхнюю трибуну. Вальяжно привалившись к стене и раскинув согнутые в коленях ноги, тот, кто там сидел, смотрел в телефон, игнорируя происходящее.

— Ты зачем пришла? — подскочила ко мне Марфа, и в ее взгляде не было благодарности. Она попыталась шваброй прикрыть свое тело. Смотрелось это убого, ведь она только что перед толпой идиотов себя во всей красе выставляла. Неужели до сих пор продолжала рассчитывать на свадьбу с наследником олигарха? Да этим видео ей до конца дней в лицо тыкать будут!

— Потому что дура! Марфа, просто молчи, — тихо оборвала я ее.

Я злилась на Марфу, но еще сильнее злилась на Макара. Это все он подстроил, а теперь сидит и на нервы своим равнодушием действует. Они и так звенят от напряжения, еще немного – и я воспламенюсь, но позволить себе грубость я не могла. Понимала, что не могу окликнуть его, высказать