Одолеваемый невеселыми мыслями Николай Александрович не заметил, как судно пристало к молу. С мачты спустили императорский штандарт, и в ближайшей церкви Святого Александра Невского раздался колокольный звон — верный знак того, что Его Императорское Величество Государь Император с августейшим семейством изволили покинуть яхту и отбыть.

Ардашев, Новгородцев и Аристарх Рюрикович Яблонский — сотрудник частной конторы недвижимости «Ненароков и К°» — оказались именно теми счастливчиками, мимо которых должен был последовать Государь.

— Вот-вот, господа, еще минутку, и они появятся, — тараторил Яблонский — полный мужчина средних лет со шкиперской бородкой и бегающими веселыми глазами. Посланный по поручению своего хозяина сопроводить заезжих покупателей до дома продавца двух дач Яблонский говорил без умолку. Казалось, он знал подробности отвода каждого земельного участка и стоимость любого здания. Сыпал фамилиями титулярных и коллежских советников, получивших ту или иную взятку за выдачу разрешения на возведение строения.

И только аккорды народного гимна, сыгранные оркестром по случаю прибытия Государя, заглушили его трескотню. Тут же раздались отдаленные раскаты «ура!», подхваченные тысячами восторженных голосов. Со стороны мола показались первые экипажи царского кортежа.

— Обратите внимание, господа, — бросился объяснять Аристарх Рюрикович, — впереди едет наш губернатор — граф Апраксин. За ним в экипаже стоит начальник ялтинской полиции Гвоздевич, а дальше, вон там, Думбадзе — начальник ялтинского гарнизона.

Через несколько секунд на набережной возникла открытая, запряженная парой великолепных лошадей коляска. В ней восседали Государь и Государыня. Благодаря тому, что лошади шли мелкой рысью, августейшую семью было хорошо видно: Николай Александрович сидел рядом с Александрой Федоровной, а впереди — цесаревич Алексей и великая княжна Ольга Николаевна. Царь с супругой поклонами отвечали на приветствия восторженной публики. Гремел оркестр.

— Смотрите-смотрите, — воскликнул комиссионер, — а следом едут их дочери: великие княжны Татьяна Николаевна, Мария Николаевна и Анастасия Николаевна с фрейлиной Тютчевой. А за ними, если я не ошибаюсь, — министр императорского двора барон Фредерикс, ну и, вероятно, дворцовый комендант, а вот кто остальные — сказать затрудняюсь, — извинительным тоном проговорил Яблонский, будто знание придворных чинов являлось обязательным для посредника по продаже недвижимости.

— Далее следуют генерал-адъютант Дедюлин, флаг-капитан, генерал-адъютант Нилов, генерал-майор свиты князь Орлов, флигель-адъютант Дрентельн, — невозмутимо продолжил список Ардашев.

Сопровождающий округлил от удивления глаза и осведомился:

— Вы, верно, при дворе служили?

— Нет, — рассмеялся Ардашев, — в номере под ножкой тумбочки я обнаружил туго свернутую страницу прошлогоднего выпуска «Русской Ривьеры» за двадцать первое сентября. Там я и прочел о приезде Государя в Ялту по случаю постройки нового Ливадийского дворца. А фамилии запомнились сами собой. Однако вижу, что с того самого времени ничего не изменилось. И кортеж тот же, и церемония повторяется.

— Вы правы, — повеселел Яблонский. — Но в этом нет ничего удивительного. Церемонии двора не меняются столетиями. А нам надобно идти. Повернем на Екатерининскую, а оттуда уже на Виноградную.

Миновав трехэтажную гостиницу «Санкт-Петербург», построенную в стиле итальянского ренессанса, Яблонский повел клиентов вверх по улице. За Курзалом располагалась публичная библиотека. Доктор невольно повернул голову в сторону ее входных дверей, из которых показался офицер в полковничьей форме и с картонной папкой в руках.

— Николай Петрович! — обрадованно воскликнул военный.

— Надо же! — расцвел гиацинтом Нижегородцев. — Вот уж не ожидал тут вас встретить!

— А вы, я смотрю, и здесь неразлучны с Климом Пантелеевичем! И каким же ветром вас сюда занесло?

— Ставропольским, — отшутился Ардашев.

После рукопожатия доктор поинтересовался:

— А вы вроде бы в Москву собирались?

— Был и там, но пришлось ехать сюда… Что поделаешь — служебная надобность. А вы, я вижу, без своих половин следуете…

— Мы, Василий Ильич, тут тоже по сугубо важным делам, — с едва слышимой иронией проговорил врач, — во-первых, только что мы встретили Государя, а во-вторых, собираемся приобрести в Ялте два небольших, но вполне уютных домика, где надеемся коротать время в старости — она ведь не за горами. А вы где проживаете?

— Вот те на — о старости заговорили! А как же ваши знаменитые расследования? — вскинул от удивления брови офицер. — Вы же, Клим Пантелеевич, без них со скуки умрете!

— Займусь сочинительством, — махнул рукой Ардашев. — Кстати, Василий Ильич, а как насчет того, чтобы вечерком расставить пирамидку? Можно хоть здесь, — он указал на дверь Клуба с изображением двух перекрещенных бильярдных киев.

— Рад бы, — тяжело вздохнул полковник. — Но мне предстоит подготовиться к одной очень важной аудиенции. — Он на секунду задумался: — А давайте сделаем вот что: вы сообщите мне, где вы поселились, а я, как только немного управлюсь со своими заботами, сразу же вас отыщу. Идет?

— Хорошо. Мы остановились в «России». Я в двенадцатом, а Николай Петрович в тринадцатом номере.

— Вот и договорились. Не буду вас задерживать. Честь имею.

— До встречи, — присяжный поверенный проводил удаляющегося полковника внимательным взглядом. Повернувшись к Нижегородцеву, он тихо спросил: — А вы не находите, что Левицкий несколько скрытен?

— Да. Так и не сказал, где квартирует.

Забытый всеми Яблонский безропотно ждал в сторонке, заложив руки за спину.

— Вы уж простите нас, Аристарх Рюрикович, что мы вас задержали, — извинился Клим Пантелеевич, — далеко еще?

— Мы почти у цели, — объяснил комиссионер, — вот за поворотом налево — «Общество взаимного кредита», а рядом — усадьба господина Илиади.

Пройдя десять саженей, он остановился у массивной двери дома с четырьмя колоннами и нажал на пуговку электрического звонка. Вскоре отворилась дверь, и на пороге появилась прислуга:

— Я из конторы Ненарокова. Хозяин дома?

— Константин Георгиевич в отъезде. Будет только в среду, 21-го марта. А Элеонора Марковна на набережной — смотрят приезд Государя, — пролепетала стеснительная горничная, видимо, оторопевшая от компании столь солидных господ.

— Какая жалость! Мы вроде бы договаривались о встрече, — растерянно заметил посредник.

Опустив глаза, девушка молчала.

— До свидания, — сухо сказал ей Яблонский и повернулся к спутникам. — Что ж, господа, прошу извинить. Как видите, моей вины в этом нет. Однако я готов показать вам другие дачи. Если не возражаете — пройдемте прямо сейчас.

В этот момент раздалось тихое женское всхлипывание. Ардашев обернулся. Совсем рядом, саженей в четырех, между двумя зелеными кипарисами виднелась женская головка в берете. Утирая глаза крохотным платочком, на деревянной скамейке тихо плакала брюнетка. «Господи, так это именно она гуляла на днях с собачкой на набережной. Точно — она», — вспомнил присяжный поверенный. Приблизившись, он спросил: