– Алло.

На автомате включаю громкую связь. Такие разговоры лучше не утаивать.

– Добрый вечер, славная мисс Артурс, гениальный мистер Айрин! – Вежливый низкий голос, в какой-то степени даже приятный. – Как себя чувствуете?

– Великолепно!

Хочется ругаться, но такого удовольствия я не доставлю собеседнику из принципа. Лучше я приберегу матерные выражения для более приятных личностей. Джон одобрительно кивает, скрещивая руки на груди.

– Вы меня рассердили. Сегодня была особенная цель.

– Меня не интересуют ваши цели.

Дурак. Надоел.

– Марионетки обычно и не интересуются чужими целями. Что ж… спокойной ночи! Да, чуть не забыл: ждите в скором времени посылку с сюрпризом!

Гудки. Я все же произношу длинное замысловатое ругательство, сопровождая его ударом кулака по мешку. Джон удивленно поднимает бровь. На этом разнообразие его реакций на что-либо, как правило, кончается.

– Я бы обмотала этот сотовый его кишками… Однажды я это сделаю.

Привычка совершать подобные звонки и вести приятнейшие беседы появилась у мистера Сайкса давно: после того, как мы столкнулись с антроидами впервые. Не знаю, как и где он достал наши номера, но…

Он звонит не только мне. Элмайре тоже. Хану, Дэрилу, всем нашим. Даже шефу. Иногда говорит о посторонних вроде бы вещах, например, радуется теплой погоде или Дню благодарения. Иногда обещает выпотрошить нас и развесить на фонарях перед Рождеством. Почти всегда он оригинален, вот и сегодня опять решил напомнить о себе. Я с отвращением запихиваю мобильник в карман. Голова побаливает. Спина тоже, и стоять на ногах не так легко, как казалось поначалу.

– Ты выдохлась. Давай отнесу тебя в штаб.

Что? Этого еще не хватало! Господи, какая гадость. От «отнесу на руках» ведь недалеко до семерых детей. Или у меня после Дэрила просто паранойя?

– Мотоцикл тоже на руки возьмешь? Брось. Давай выберемся на воздух, я проветрюсь, а потом двинем. Мне нужна передышка.

Но вообще это неважная идея. После такого удара головой даже прогулка на свежем воздухе не поможет. Я понимаю это и собираюсь сказать что-нибудь еще, но Джон, приблизившись, осторожно берет меня на руки.

– Не ругайся. Я только чуть-чуть помогу. Держись.

Мне никогда не нравились такие истории. Рыцарь, подумайте только. Эй, я же король Артур, а не какая-то израненная принцесса! Я упираюсь рукой Джону в грудь:

– Я сама могу…

– Можешь. Но сейчас не надо.

Все же он удивительный. Святая доброта. Да к тому же из его крепкой хватки так просто не вырвешься – он как теленка на бойню тащит.

Воздух приятно освежает. Закрываю глаза; Джон взлетает, и уже через пару минут мы оказываемся на берегу озера, на волнорезе. Он знает, это одно из моих любимых мест в Городе, и наверняка подлизывается, чтобы я не ругалась. Ну… ладно, я его прощу.

Большая Вода спокойна. Вдалеке поблескивает несколько огоньков – остров, на котором можно даже разглядеть силуэт дома Хана. Джон опускает меня, я шагаю вперед и вскоре оборачиваюсь. Айрин всматривается в черную рябь, стоя вполоборота ко мне:

– Чувствуешь? Пахнет вереском.

Я киваю. Говорят, вереску положено цвести в конце лета, но здесь он почему-то зацветает поздней осенью, как раз сейчас, и ветер доносит с острова медовый запах. Его можно уловить в ветреные дни на каждой улице, он перебивает даже выхлопные газы. Если запах вереска исчезает – значит, окончательно наступила зима.

– Джон. – Я подхожу и тоже смотрю в воду. – А на Некберре были времена года? И… там рос вереск?

Забавно… попав в какую-нибудь компанию, где больше одного человека, ты – вольно или невольно – начинаешь раздавать всем роли. У меня есть и Суровый Начальник, и Местная Стерва, и Гребаный Клоун, и целых три Друга До Гроба, а еще есть Загадка. Ты – мистер Загадка, Джон Айрин. Никак не могу тебя разгадать, с того дня, как однажды ты решил нам помочь, когда в озеро выпустили огромных мутировавших змей и мы пытались справиться с ними. А потом ты стал одним из нас.

Наверное, поэтому я довольно часто задаю ему глупые вопросы. Надо же! Спросить про вереск и времена года, когда, наверное, лучше поинтересоваться, какая марка пива ему нравится или за какую регби-команду он болеет.

– Извини. Видимо, хорошо меня стукнули, я…

Конечно, это лишнее – говорить о разрушенном доме. Все равно что ходить по его развалинам, поддевая ногами разбитые рамки фотографий и наступая на старые письма. Тему лучше поскорее замять.

– Шесть времен. Они менялись вместе с количеством видимых лун. Вереск… нет, его не было.

– А что-то другое?

Я веду себя как капризная, безмозглая маленькая дрянь. Сама не понимаю, зачем мне знать это. Но неожиданно Айрин улыбается.

– Были золотые пальмы. Красные лилии – похожи на земные, а пахнут, как те вонючие духи Элм. И еще много белых колокольчиков. Они запоминали звуки. Мы часто ставили их в дни праздников, чтобы потом можно было слушать отголоски веселья и предаваться приятным воспоминаниям.

Наверное, белые колокольчики помнят все предсмертные крики его народа. Вздрогнув от этой мысли, я делаю шаг вперед. Одернув себя, останавливаюсь и поднимаю взгляд: над нами небо, усыпанное звездами.

– Интересно, какой была моя планета…

Он вряд ли знает, что ответить. Наверное, ему жаль меня, ведь у меня нет даже развалин, по которым я могла бы потоптаться. Сирота с пустыря, что тут скажешь?

– Забудь, Джон.

Он подходит, набрасывает мне на плечи свой плащ и задерживает ладони на моих плечах.

– Думаю, очень красивой. Ты – красивая.

Он правда сказал это второе предложение? Впрочем, судя по тому, что он на меня даже не смотрит, я просто повредила себе мозги.

– И глупая.

– Какая ерунда, Эшри…

Я опускаю голову, наблюдая, как ветер треплет длинные черные полы плаща. Мы все ходим в черном. Это не приказ, а какая-то негласная общая привычка. Лишь Элмайра и Кики предпочитают иногда разбавлять черноту чем-нибудь ярким. Но я люблю черный. Он скрывает кровь и делает тьму вокруг нас менее заметной. Примиряет нас с ней.

Правда, сейчас тьмы много. В небе, в воде, под ногами. Слишком много, чтобы я не закрыла глаза. Ладони на моих плечах сжимаются чуть крепче.

– Кукареку! – слышу я прямо над ухом.

– Ох, мать…

Напротив меня в кресле сидит Элмайра. На столике – поднос с чашками кофе и тарелкой поджаренных тостов. От кофе идет пар, а на каждом из теплых тостов медом нарисован смайлик. Элм смотрит на часы.

– Предсказала твое пробуждение с погрешностью в полторы сотых секунды. Привет, Огонечек! Как ты?